Выход

Она вздохнула и протерла глаза, которые слишком долго смотрели на экраны.

– Это жестоко. Ну и что? В этом мире много чего жестокого. Жизнь не улучшится, если по-уродски относиться к тем людям, которые тебя любят.

– Итакдалее тебя любит.

– Отвянь, – она позволила ему помассировать ей плечи. – А-а-а, – он нашел комок в ее правом плече, узел упрямой боли, так ноюще и приятно рассасывающийся под пальцами Сета.

– Да, вот тут. – Она покачала головой.

– Ты легко поддаешься влиянию. Я могу выиграть любую ссору, массируя это место.

– Это мой криптонит[113]. Не используй свое могущество всуе.

– Я позвоню Итакдалее.

– Пошел ты, – она запрокинула голову назад и почесала затылком его живот, заставляя вернуть руку на больное плечо.

Через пять минут он уже звонил Итакдалее.

– Столько времени прошло, – сказал Итакдалее.

– Да, достаточно. Здесь больше ни за чем не следишь.

– Скучал по вам. По вам обоим. По всем вам. Очень скверно быть парией.

– Извини, – сказал Сет.

Это вконец его опечалило. Когда он прекратил общение со своим старым другом, тот очень тяжело это перенес, но никогда не жаловался.

Странная тишина.

– Нам нужна твоя помощь, – молчание. – Тебе это понравится.

Нам позвонили. Из тюрьмы. В Канаде. От заключенного, который сидел там больше четырнадцати лет и только что освободился, потому что охрана открыла все двери и ушла.

– Сет, – в голосе Итакдалее послышалась эмоция настолько же очевидная, насколько непознаваемая. Какое-то гибридное человеко-машинное чувство. Глубоко прочувствованное. Неназываемое.

– Лимпопо, – сказал Сет.

Это был самый странный звук, который Тэм когда-либо слышала в своей жизни. Он повторялся вновь и вновь, и Сет решил, что это был смех. Но потом с ужасом понял, что слышал рыдание. Единственный раз, когда он слышал рыдающего сима, – это было в туннелях Университета ушельцев, прежде чем они поняли, как нужно стабилизировать симов. Это был звук сима перед его разрушением.

– Итакдалее?

– Все хорошо, друг, – потом он долго плакал.

– С тобой все в порядке? – спросил Сет в минуты затишья. – Я могу попросить Гретил поднастроить твои предельные значения…

– Мне не нужна помощь. С ней все в порядке?

И он имел в виду не Гретил.

– То, как она говорит, просто удивительно. Ярость. Злость. Желание борьбы.

– Я тоже хочу борьбы. Чем я могу помочь?

– У тебя еще остались контакты тех, у кого можно достать дирижабль?

– Вы летите к ней?

– Она не собирается приезжать к нам, – если они вернутся, чтобы снова закрыть тюрьму, она собирается сражаться.

– Так и надо.

– Ты можешь помочь?

– Я еду с вами. Найди мне переносной кластер. Не буду же я держаться в стороне.

– Ты можешь просто позвонить, – сказала Тэм.

Сложностей и так уже нагромоздилась целая гора.

– Если они заглушат сеть, то нет. Я оставлю здесь резервную копию. Но я еду с вами.

– Итакдалее, – строго сказала Тэм с наиболее рациональным выражением в голосе.

– Я еду с вами.

Сет покачал головой и прошептал ей губами «согласись».

– Ты едешь с нами, – сказала она.

– Пакуй чемоданы, – сказал Сет.

[III]

На следующий день дирижабль приземлился на стоянке перед большим старым гипермаркетом на западной стороне города. Им управляла ухмыляющаяся команда пожилых бразильцев, у мужчин редеющие волосы были заплетены в дреды, женщины двигались устойчивой походкой вперевалку, как завзятые моряки. Стэна и Джейкоба тут же включили в свою команду дети членов экипажа, статус которых был довольно таинственный – они были из обанкротившегося детского дома в Ресифи. Дети приехали в лагерь на смену, завершившуюся полным хаосом, и эти воздухоплаватели взяли их к себе, прилетев на огромных прекрасных дирижаблях, украшенных как легендарные бразильские воздушные шары балоэйру, которые веками парили в небе над Бразилией.

И когда дети оказались в воздухе, они почувствовали себя там как рыба в воде. В течение нескольких минут Стэн и Джейкоб скинули обувь и стали взбираться по вантам, прощаясь с высоты со своими матерями, наблюдавшими за ними с тревогой и гордостью.

Собираться было тяжело. Столько времени прошло с тех пор, как они стали добровольными беженцами, еще дольше, чем с тех пор, как пришлось стать вынужденными. Они установили конференц-связь между своими общими залами. Укомплектовали минимальный набор, заставляя духов домашнего очага подсчитывать, кто и что принесет, чтобы напрасно не удваивать ненужное. Жены, дети и сожители приносили еще больше всякой всячины в кучу вещей для упаковки. Все нервно смеялись. Неужели за эти годы они стали шлепперами?