Выход на «бис»

– Ещё не всё. Левченко тоже пожелал отправить к нам на корабль своего офицера. И подозреваю, что это будет ваш коллега из особого отдела. Короче – один – один. И тут ваша компетенция. Что не так? – вскинул брови Скопин, увидев скривившееся лицо собеседника.

– Почему моя? – угрюмо возразил полковник. – Нам что важно? Чтобы он не наткнулся раньше времени на нестыковки в хронологии разных реальностей. В той же корабельной библиотеке или случайным образом от бесед с кем-то из экипажа. То есть за гостем нужен постоянный пригляд. Нужен тотальный инструктаж экипажа. Всю эту возню-опеку лучше поручить замполиту, я считаю.

– И всё же от вас будет необходим профессиональный контроль.

– Само собой.

– Значит, решили, – будто сняв с повестки ещё один дилеммный пункт, кэп налил «вторую», уже щедро, до краёв. После которой и «поплыл»: – Поглядел я на них там, на линкоре. Сама атмосфера, ощущение… Такое ощущение, что нам теперь не тысячи миль до северного порта плыть, а точно целую эпоху пережить. Будто узнать, или познать, что есть бессмертие.

– Ого. Это как ещё?..

– А так: грызёшь дырку в пространстве, и возможно в воображении. И вуаля! Перед тобой некий мир. «И Ленин такой молодой, и…» всё остальное.

– Но это ж не так. Точнее, совсем не так. Хотя допускаю, сколько здесь возможностей для импровизаций.

– Неужели? – ощерился Скопин. – Когда мы – корабль уходящей к закату империи, выйдем с эскадрой из боёв, прибудем в базу, бросим якорь, сойдём на берег, то попадём из огня да в полымя – в «мягкие лапы» Берии и к его дознавателям. «Эй, моряк, ты слишком долго плавал». А? А вот вы?..

– Что «а вот я»?

– Вы готовитесь к встрече с коллегами из НКВД? Там-то, боюсь, вытянут даже то, что мы давно забыли или пожелали забыть. А потом… Потом нас на суд Сталина!

– На суд?

– С приходом в базу, ступив на землю, перешагнув пороги Кремля и, может быть, Лубянки, мы только увеличим наше бремя. Информацией о «Петре» располагают трое: вы, я и… слабое звено Док. И пусть он знает лишь о факте перехода некоего корабля из будущего, без конкретных подробностей этого самого будущего… мои-то знания о распаде страны безнадёжно исчерпывающие. Стыдоба. Сталин на рубеже «сорок пятого» собрал СССР практически в имперских границах. Только что без скандальной шляхты (и пся крев бы с ней), да финнов за мелочью… А что мы? Мы к «девяностым» снова разосрали страну по кускам.

– То у «вас» – разосрали, – надавил полковник, – а у «нас» всё уже сложится иначе.

– Ой-ли?! В 1985 году Союз уже «болел», даже у «вас», как бы там ни сказалось последствиями пришествие «Петра». Так что, чую я, ответ нам держать перед Хозяином придётся. Мама, роди меня обратно!

– Вы уж очень мрачно всё рисуете.

– Готовлюсь к худшему, кстати, глядя на нашего заместителя по политической части.

– А что с ним?

– Переговоры я вёл почитай в одиночку. Замполит никак не помогал и… похоже, уже зарабатывал себе очки. Но да и пёс с ним, – Геннадьич тяжко вздохнул, махнув рукой, мол, пото́м…

Устраивать долгие посиделки он не собирался, налив «по третьей», категорически призвал закругляться:

– Всё, бар закрыт.

Ему неимоверно хотелось спать.

Вырубился как никогда. Не слыша, как шебуршал после в каюте вестовой, запоздало наводя порядок, впотьмах, балбес, грохотом уронив стул; не услышав громкого боя тревоги, что зашлась спустя час, и как разрядили РБУ…

Не сюрпризы

Место «Кондора» в походном ордере определялось согласно оперативной необходимости и его прямым назначением корабля противолодочной обороны – дистанцируясь впереди по курсу кильватерной колонны.

Сейчас, в режиме «ухо востро», ключевыми боевыми расчётами были посты РЛС и ГАС. Операторы гидроакустической станции «Орион» «прощупывали» море на уверенную десятку миль. В целом ориентируясь поиском на носовые курсовые углы – эскадра держала пусть и экономическую, но достаточно приличную скорость хода, исключавшую возможность какого-либо преследования вражеской субмариной даже в надводном положении.

В связи с этим, однако, условия акустического сканирования были далеки от благоприятных, приходилось старательно отсеивать шумы своих винтов, винтов мателотов, фоновый шум неспокойного взбаламученного океана.

Всю поступающую информацию тщательно обрабатывали в БИУС[119].

В 00:23 акустики уловили слабый сигнал. Погодя взяв на чёткое (чуткое) сопровождение импульсы работы чьей-то двигательной установки. А через двадцать минут предоставили ориентировочную классификацию – «кусты»[120] уже «вкусили» германский дизель (дизеля, и особенно дизеля субмарин времён войны имели не то чтобы свой характерный акустический почерк, они попросту грохотали).

Обнаружение «надводной малоразмерной цели» подтвердили и с поста навигационной РЛС. Определили точный пеленг и удаление – в пределах семи миль.

Ребята ещё толком не перестроились с высоких боевых характеристик торпед «времён противостояния с НАТО» и поспешили забить тревогу.