Выходим на рассвете

— Первый случай! — изумился письмоводитель. — Ну что ж, ну что ж, теперь все по-новому… Позвольте вам пожелать счастливой семейной жизни!

Свадьбу решили отпраздновать Первого мая, чтобы потом всегда отмечать ее годовщину в этот день. Свадебное пиршество Ольга обещала подготовить заранее, с помощью Ксении Андреевны, которая будет вроде как посаженная мать. Ольга не захотела звать на свадьбу подруг, чтобы не шептались, какая же это свадьба без венца. Было решено пригласить кроме Корабельниковых только Ференца.

Сейчас, когда Гомбаш стоял в торжественном строю своего батальона и смотрел на трибуну, где, сменяя друг друга, выступали с праздничными речами ораторы, он мыслями весь был в том, что ждало его и Ольгу сегодня.

Он едва дождался конца праздничного митинга. Как только вернулись в казарму и поставили на места винтовки, Гомбаш разыскал Ференца и напомнил ему:

— Так мы с Ольгой ждем вас, товарищ командир!

— Спасибо! Но только что звонили из губкома, срочно вызывают. Не знаю, когда освобожусь.

— Ведь сегодня праздник. Что за срочность?

— Не знаю. Если опоздаю или не смогу — передайте невесте мои поздравления. А вы можете быть свободны до завтра. — Ференц хлопнул Яноша по плечу: — Желаю счастья! Вы уже зарегистрировались?

— Вчера. Вот, — Янош вынул справку. Ференц пробежал по ней глазами: «Дана сия гр. Янош Шандорович Гомбаш и гр. Ольге Анисимовне Кедрачевой, принимающей фамилию мужа, в том, что их брак зарегистрирован под № 1 в ломском Совете рабочих, крестьянских и солдатских депутатов 30 апреля 1918 года».

— Что же, вполне законный документ. Когда-нибудь вставите его в рамочку и повесите на самом видном месте в вашем доме.

— Как знать, где и когда будет этот дом…

— Верьте, все образуется.

Когда Янош под вечер — раньше являться ему было запрещено, чтобы не мешал, — пришел в дом Кедрачевых, там уже был накрыт праздничный стол, а возле него сидели принаряженные Ксения Андреевна и Ольга — на ней было белое платье, выглядела она настоящей невестой.

— А где Валентин Николаевич? — спросил Янош.

— В губкоме. Ждем, — ответила Ксения Андреевна… — А почему с вами не пришел товарищ Ференц?

— Вызвали в губком.

— И что за срочность такая в праздник? — удивилась Ольга. — Могли бы и завтра позаседать.

— Не потому ли и Валентин Николаевич задерживается? — Ксения Андреевна глянула в окно. Начинало темнеть.

— Подождем еще немножко, может, скоро вместе явятся, через полчасика, — предложила Ольга.

Но ни Корабельников, ни Ференц не явились ни через полчасика, ни через час. Уже совсем стемнело.

— Знаете что! — предложила Ксения Андреевна. — Начнем без них. Придут — присоединятся. А то ведь могут и всю ночь прозаседать, не первый раз.

Сели к столу. Ольга наполнила кружки так хорошо уже знакомой Яношу домашней брагой, варить которую она была мастерица. Ксения Андреевна подняла кружку:

— За ваше счастье, мои дорогие молодые! Молодцы вы, что решились соединить свои жизни в такое трудное, сложное, опасное время. Но любовь может преодолеть самые невероятные препятствия, если она — настоящая любовь! Пусть чувство, которое соединяет вас, будет крепким и нерушимым — тогда ничто вашему счастью помешать не сможет! — и Ксения Андреевна поднесла кружку к губам. Но лишь пригубила, сказала с улыбкой: — Жаль, не могу по нездоровью выпить все. Но вы — до дна, до дна!

И когда Ольга и Янош сдвинули кружки, Ксения Андреевна, выше подняв свою, неожиданно озорно блеснув глазами, крикнула:

— Горько! Горько!

Янош недоуменно смотрел на нее: что это означает? Что вдруг стало горьким?

— Вы не знаете, Янош, нашего русского обычая! — весело упрекнула его Ксения Андреевна. — Когда на свадьбе кричат «горько» — жених должен поцеловать невесту.

— А, понял! — вскочил Янош. — Горько — это сладко! — и, не стесняясь Ксении Андреевны, крепко поцеловал зардевшуюся Ольгу.

…Время шло, а ни Корабельников, ни Ференц не появлялись. За окнами уже давно синела ночь. Ксения Андреевна встала из-за стола.

— Видно, не дождаться нам запоздалых гостей. Вы уж пируйте без меня… Пойду прилягу, мне что-то опять неможется.

— А мы выпьем за ваше здоровье! — воскликнула Ольга. Но как только Ксения Андреевна скрылась в своей комнате, Янош порывисто встал, обнял Ольгу и, не выпуская ее из объятий, дунул в стекло лампы, стоявшей посреди стола.

— Ой, что ты?.. — шепнула Ольга.

Ладонями он почувствовал, как вздрогнули ее плечи, тепло которых сквозь тонкую ткань платья он ощущал так явственно, словно ткани этой не было под его пальцами. Руки Ольги сплелись у него на шее — и весь остальной мир с этой минуты для него и для нее перестал существовать.