Вымышленные библиотеки

Х. К.: Этот разговор заставил меня вспомнить свои читательские корни. И эти корни тесно связаны с новыми книгами. Родители покупали их мне в основном в Pryca, нынешнем Carrefour, большом супермаркете. Думаю, что именно там была куплена большая часть книг из серии «Счастливые Холлистеры» и «Альфред Хичкок и три сыщика». Я помню, что, пока родители ходили по рядам и складывали в тележку продукты на неделю, мы с братом играли в мячи (там был гигантский конус, наполненный пластиковыми мячами: игра заключалась в том, чтобы взять мяч внизу и подбросить его на четыре или пять метров, закинув в верхнюю часть конуса; это были своеобразные гигантские песочные часы, где песчинками служили цветные мячи с игроками Барсы или героями «Драконьего жемчуга») или рассматривали книги в книжном отделе (в углу висели плакаты в рамках, в основном с машинами, но всегда было два-три с Сабриной или Памелой Андерсон в узеньких полосках купальников). Позже, когда мой отец в свободное время начал подрабатывать агентом в читательском клубе Círculo de Lectores, дома стали появляться другие книги, и новые тоже, например, детективы Агаты Кристи. Иногда он возвращался с подержанными книгами, которые находил во время своих постоянных скитаний, – отец работал в компании Telefónicа в соседнем городке; но я никогда не увлекался этими книгами, не помню ни одного названия, возможно, у меня вызывало недоверие то, что их уже читали и любили другие дети, так же как подержанные игрушки. Мое скромное происхождение (низший средний класс, как говорили мои родители) естественным образом было связано с новыми книжками. Ведь, если задуматься, новые книжные магазины кажутся более демократичными, чем магазины подержанных или старых книг. Во-первых, цена фиксированная, нельзя торговаться, все клиенты равны (и те, кто, как я, не был воспитан своими родителями в духе библиомании); в то время как в магазинах старых книг, хотя большинство изданий действительно дешевле, можно не только обсуждать цену, но и отыскать настоящие библиографические сокровища, книги с гораздо более высокой ценностью. Во-вторых, меня никогда не прельщала чужая подпись на моей книге, посвящение кому-то другому, не говоря уже о том, чтобы кто-то другой делал в ней пометки. Сегодня утром, читая «Фуше» Стефана Цвейга, я обратил внимание на звук карандаша, царапающего бумагу (я всегда читаю с карандашом в руке, он обычно из IKEA, для меня IKEA – место кражи карандашей для чтения, которые часто остаются в книге как закладки: иногда, спустя годы, я беру книгу с полки и нахожу карандаш, похороненный в ней, напоминание о том, где я остановился), и подумал, что одной из причин, по которой я не читаю на планшете, является именно это; что в движении, в подчеркивании, в осязании, в текстуре есть целый ряд стимулов для памяти, которых нет при цифровом чтении (или они не действуют на меня: я читаю, чтобы запомнить и подумать, а не для того, чтобы отвлечься, мне нужна эта память чтения).

Л. А.: В моем случае все эти «физические» аспекты, сопровождающие чтение и делающие его, если это имеет какое-то значение, «более реальным», способствуют любви к букинистическим магазинам. Признаюсь, большая часть моего пристрастия связана с особой привлекательностью, возможно, нездоровой, того, что там продаются чужие книги, то есть принадлежавшие другим людям; это ожидание или даже раздвоение, когда твоей становится книга кого-то другого, книга, которую, судя по потрепанному переплету и засаленным страницам, когда-то очень любили и часто читали, книга, от которой, по таинственным причинам, кои хотелось бы выяснить, избавились, чтобы она больше не попадалась на глаза, возможно, из-за внезапной смерти владельца.