Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

После тренировок с кенийцами Кулсит был твердо уверен, что может тягаться с ними. Через несколько месяцев после забега в Торонто, вернувшись в Итен — тренировочную Мекку, расположенную высоко в горах Большой рифтовой долины, — он снова присоединился к еженедельному фартлеку по пыльным горным дорогам с двумя сотнями кенийских спортсменов — как с неизвестными новичками, так и с признанными звездами. Задача была проста: чередовать две минуты быстрого бега с одной минутой легкого, и так двадцать раз. Как и на соревнованиях, все старались изо всех сил и держались как можно дольше. Никто не хотел быть позади одинокого мзунгу, но Кулситу всё же удалось удержаться и финишировать недалеко от лидеров. Когда он трусцой побежал обратно в город, покрытый потом и красной пылью, несколько бегунов разразились аплодисментами. Ему сказали, что он был готов бежать в темпе 2:05[422]; это невероятное доверие, дающее массу энергии и сравнимое с эффектом от вагона таблеток с кофеином.

Такого рода авторитетная вера, когда мы говорим себе: «Смог он, значит, смогу и я», работает в спорте на самых высоких уровнях. Почему мировые рекорды почти в каждом испытании выносливости человека продолжают снижаться? Можно решить, что у нас появляется всё больше знаний о тренировках, питании, гидратации, восстановлении и т. д. наряду с причудливыми технологиями, такими как криосауны. Но все знания и технологии с тем же энтузиазмом применяются не только там, где соревнуются люди, но и в таких состязаниях, как скачки и собачьи бега. К тому же, благодаря своей легальности, финансовые ставки в скачках затмевают ставки в соревнованиях людей на выносливость. Поначалу так и было: в первой половине XX века породистые животные и люди улучшали свои результаты в гонках примерно с одинаковой скоростью. Но, согласно анализу 2006 года, проведенному исследователем Университета Ноттингема Дэвидом Гарднером, победные результаты на крупных скачках — в Кентукки или Эпсоме[423] — оставались неизменными примерно с 1950 года. За тот же период время, с которым побеждали в марафонских забегах на крупных соревнованиях — например, Олимпийских играх, — постепенно снизилось более чем на 15%.

И чемпион-марафонец, и чемпион-лошадь — физиологические уникумы. Разница в том, что марафонец может заглянуть за пределы текущего момента. Рекорд скакуна по имени Секретариат на Kentucky Derby — 1:59,4 — не побит с 1973 года. Почти тридцать лет спустя, в 2001 году, конь Монарх стал всего лишь вторым, кто преодолел дистанцию быстрее двух минут, оторвавшись от преследователей на пять корпусов. Мог ли он улучшить результат Секретариата? Возможно, если бы Секретариат был в тех же скачках перед ним. Но только человек может мыслить абстрактно и соревноваться с виртуальным соперником: если вы знаете, что кто-то где-то преодолел определенную дистанцию за 1:59,4, вы понимаете, что можно пройти ее за 1:59,3. Соответственно поставленной задаче вы можете корректировать тренировки и планировать темп на соревнованиях.

Конечно, верить в то, что вы можете пробежать марафон за 2:05, — совсем не то же самое, что сделать это. Философы различают обоснованные и истинные убеждения[424]. У вас может быть веская причина верить во что-то (например, в то, что ваша машина в гараже), даже если это неправда (потому что кто-то украл ее). И наоборот, вы можете поверить в то, что окажется правдой (что вы вытащите туза), без веской причины. Знание, согласно некоторым философским учениям, требует обоснованной истинной веры. Для спортсменов самый простой способ приобрести обоснованное истинное убеждение относительно своих способностей — проверить их: вы можете сделать снова всё то же, что и раньше, и даже немного больше. Но вот каков вопрос, поднятый Ноуксом, Маркорой и другими: не преуменьшают ли для большинства из нас такие обоснованные убеждения наши истинные способности? Чтобы продвинуться на неизведанную территорию — скажем, улучшить рекорд марафона на три минуты, а не на три секунды, как надеется Элиуд Кипчоге, — нужен творческий подход.