Выше Эвереста

Врачи приступили к работе по восстановлению моей трудоспособности. Меня возили в отделение физиотерапии, где молодой врач, мисс Ваниа, возглавлявший отделение, специально для меня разработала обширную программу. Сначала следовало пройти курс теплового лечения лампами и другими электрическими приборами. Затем следовали физические упражнения. Мною руководили весьма опытные тренеры, и, хотя упражнения были нелегкими, я старался изо всех сил, понимая, что они пойдут на пользу. Мисс Ваниа не прекращала со мной занятий до самого конца моего пребывания в госпитале. В кабинете трудотерапии мне давали упражнения для рук и ног. Сначала там занялись моими руками: специальным аппаратом приводили их в движение. Металлические крюки держали пальцы, а ремень подтягивал кисти рук назад. Это была болезненная операция, и я мог в любой момент прервать ее, но она, к счастью, помогала, и я постепенно привык к этому страшному аппарату.

То же самое проделывали и с руками других пациентов, в частности с майором Вермой (он находился в таком же состоянии, как и я). Мы часто направлялись в отделение физиотерапии вместе, а в промежутках между тренировками беседовали. Иногда даже ели вместе. Г-жа Верма переехала с детьми в Бомбей и кормила нас самыми изысканными блюдами. Их дети мальчик и девочка — бегали по госпиталю за кошками, а мы тем временем ели и болтали о жизни.

Меня навещали члены некоторых бомбейских альпинистских обществ, а также энтузиасты, собиравшиеся в экспедицию в Гималаи. Хотя я был уже далеко-далеко от гор и понимал, что моя альпинистская карьера кончена, проблемы высокогорных экспедиций меня интересовали.

Прошло около трех месяцев после того, как я уехал из Дели. 25 марта я получил из Дели письмо, из которого следовало, что в Бомбей приезжает Сарин и на следующий день посетит меня. Помимо важной работы для правительства Индии Сарин делал очень много дли развития нашего альпинизма. Мне так хотелось повидать его! Ведь он так умел заражать окружающих своим энтузиазмом. Сарин оптимист, и рядом с ним все трудности кажутся преодолимыми. Мне интересно было знать его мнение о сложившейся со мной ситуации.

На следующий вечер Сарин, улыбаясь, вошел в мою палату. Он сказал, что есть решение послать меня на лечение в Эйлсбэри в Стоук-Мандевильский госпиталь. Конечно, я очень обрадовался этой новости, так как слышал много хороших отзывов об этом госпитале. Известно, что существует огромная очередь желающих туда попасть, и если мне это удастся, то только благодаря усилиям Сарина. Так что новость была ошеломляющей. Он добавил, что документы уже посланы, и осталось только ждать ответа из Англии. Я представлял, каких трудов стоило Сарину добиться согласия военных медицинских властей на мое лечение за границей и преодолеть все формальности. Сарин спешил — его ждало много неотложных дел.

Веру в лучшее будущее поддерживали во мне мои друзья и встречи, подобные той, которая произошла с Сарином. Я никому не сказал о том, что, возможно, поеду в Англию, но сам был чрезвычайно рад и взволнован. Я чувствовал, что именно после моего пребывания в Стоук-Мандевиле я не буду больше зависеть от других людей. Моя жизнь в госпитале в Бомбее текла по-прежнему. Я ждал ответа из Англии. Ежедневные процедуры в отделении физиотерапии и в кабинете трудотерапии играли в то время главную роль.

В палате все чаще появлялись посетители, и каждый старался предложить свой, новый метод лечения. Одни расхваливали методы лечения иглотерапией, другие советовали обратиться к гомеопатам, третьи сообщали последние достижения аюрведической системы. Однако v меня не было ни физических, ни моральных сил для новых медицинских экспериментов. Правда, я терпеливо выслушивал все советы, но принять их не мог — просто ждал, когда посетителю надоест говорить о методах лечения и он перейдет на житейские темы, о росте цен на рынке и т. д. Труднее всего приходилось с искренними доброжелателями — они были полны надежд и весьма красноречивы. Не обращая внимания на мое молчание, они продолжали настаивать на своих способах лечения моего недуга.

Я заметил, что полковник Гурдев и его супруга в последнее время как-то погрустнели. Они мало говорили со мной и почти не шутили. Видно, им очень хотелось чтобы я все-таки испробовал предложенный ими метод лечения.

— Есть хаким[38], Хари, — сказал однажды Гурдев, и очень хороший.

Затеяв этот разговор, Гурдев оживился и стал расхваливать достижения системы унани и успешные методы хакима. Он заверял меня, будто бы тот исцеляет безнадежно больных и вообще добился в лечении удивительных результатов. Супруги знали, что я не доверяю хакимам и их методам. Они понимали, что вряд ли я отнесусь серьезно к их предложению. Из Дели мне позвонила мать. Она спросила:

— Хари, в чем дело? Почему ты не хочешь обратиться к хакиму?

И добавила:

— Может, он и не поможет, но и вреда никакого не принесет.