Высокая кровь

Отец принял медноголовую массивную насеку и преисполнился такого запоздалого достоинства, словно вся его прежняя жизнь была приготовлением к вот этой решающей минуте и само получение атамановой власти было много важнее того, что он будет с ней делать.

— Теперь что касается вашей дружины, — взял слово Денисов. — Отряду нужен командир, которому бы вы, станичники, беспрекословно доверяли. Испытанный в деле казак-фронтовик, желательно офицер.

И опять закричали:

— Халзанова! Крестовый кавалер! К чинам представлен за геройства! Военную науку знает! Сумеет как надо водить! Халзанова, Халзанова!

— Которого из двух?!

— Мирона не надо! Энтот в красную веру крестился, даром что есаул! Допустит до нас большаков!

— Кубыть помешался на последней войне. Задурили ему голову жиды!

— Сынов своих такому доверять? Нагонит казачков на мокрое! Да и сам не пойдет, да и мы не хотим!

Матвей взглянул на брата. Мирон стоял вольно, с заложенными за спину руками, смотря на Матвея смеющимися бесстрашными глазами, но Матвей ясно слышал тоску одиночества в нем, взаимной с казаками глухоты и бессилия всех уже сказанных слов.

— Матвея, Матвея! Меньшого!

— Матвей Нестратов, где ты? Выходь середь круга!

И отец, еще больше распухнув от гордости за двойную их роду, Халзановых, честь, повелел:

— Выдь, сынок, покажись. Скажи сходу слово свое.

С десяток крепких рук, вклещившись и подталкивая, оторвали Матвея от брата и выпихнули на середку. Матвей почувствовал себя подхваченным могущественной волей человеческого множества, как будто уж решившего его судьбу быстрее, чем он открыл рот, — и это-то чувство бессилия, принуждения жить чужой злобой, невольно заражаясь ею, как собака бешенством, и решило для него все.

— Спасибо за честь, господа старики, — сказал он, обводя глазами стену напряженно внимающих лиц. — По нынешнему времени оно и вправду должны мы, казаки, подумывать, как бы нам охранить свою волю, тоже как и имущество. Хучь сотню в боевом порядке, а держать. Да только зачем же вам командир — подхорунжий, когда вот он, полковник? Или вы, господин Денисов, ишо куда-нибудь от нас намерены податься? Остались бы с нами, и были бы мы у вас, как волки у хорошего вожака. А прознав, что вы тут, и в других хуторах казаки подопрут нас. Наладим связь промеж собой — и будет уж не шайка, а старого порядка полк.

— Ну что ж, предложение дельное, — согласился Денисов. — Но все-таки рекомендую вам подумать. Никуда я от вас не бегу. Но все-таки я человек для вас новый, не то чтобы чужой…

«Дворянчик ты все-таки, — усмехнулся Матвей про себя. — Из простых казаков зараз нужен вожак, из самой гущины, а то много за вами, холеными, казаков потянулось».

— Станичники вам безусловно доверяют, — докончил Денисов.

— А я, может, сам себе ишо не доверяю, — улыбнулся глазами Матвей и, возвышая голос, крикнул на весь круг: — Большевиков мы тех ишо и близко не видали — какие они и с чем к нам идут, — а все уже как бешеные сделались, кобелями готовы кидаться на них.

— А то своих таковских мало! — крикнул Фрол Полупанов, коренастый ядреный старик из зажиточных. — Мужичье-то под боком рази же не бунтуется? Казацким званием в лицо смеются — дожили! Труды наши честные поганым словом обзывают! А хучь как назови — мы на своей земле и есть хозяева́! Господа казаки, а они — нашей милостью! Наши труды округ, наших прадедов потом и кровью, а теперича все отдавай?! Да к жидам-комиссарам в работники?! К баглаям, дармоедам?! Ничего как есть нашего нет, а все ихнее?! Ишь ты как — «поглядеть ишо надо»! А иди погляди, как Клычковы с Давыдковыми твою землю межуют. А придут мужики из Расеи — так и вовсе не сгонишь их с наших земель, задавят нашу силу, как сорная трава. Аккуратно я гутарю, казаки?

— Верна-а-а!

«Хорошо тебе, старику, кадило раздувать, — подумал Халзанов со злобой. — Сам-то, кубыть, на печке отсидишься, а нам воюй, своих же убивай. Братов не братов, а все ж таки русского корня».

— Вы, может быть, не верите моим словам касательно бесчинств, творимых красными? — сказал ему Денисов. — Ну так послушайте, Халзанов, коль жили весь последний год, как завязав себе глаза. Война, которая уж начата, идет не на живот, а на смерть. Со всею возможною и даже невозможною жестокостью. Не мы это начали. Они — на фронтах. Вы что ж, не видели, как дикая толпа, вчерашние солдаты расстреливали и сажали офицеров на штыки? Так почему ж вы сомневаетесь, что эти люди, а вернее нелюди, способны на новые зверства — тем более по отношению к казакам, которых они ненавидят еще с пятого года? Большевистские вожди прямо говорят: их цель — установить в России диктатуру рабочего класса. Понимаете вы? Ра-бо-че-го. Вы что же, рабочий? Ну, стало быть, вам, казаку, — иль покориться, иль погибнуть. А впрочем, есть и третье — вступить в вооруженную борьбу и победить.