Высокая кухня

Раньше мы встречались с Кассио почти каждый вечер, пропуская по бокальчику в середине или в конце смены, но в последнее время я забросила эту привычку. Уклоняясь от наших встреч, я прибиралась на кухне и слушала музыку, мне все чаще и чаще хотелось побыть одной. Иногда около часа ночи раздавался стук в окно: это Кьяра возвращалась из театра, где в этом сезоне играла Федру. Я открывала ей дверь, и она заходила, все еще заряженная адреналином, с пучком на голове и ярким гримом на щеках. Мне ужасно нравилось видеть ее такой – мы познакомились, когда Анна пошла в детский сад и оказалась в одной группе с Марино, сыном Кьяры, она тоже была и матерью, и актрисой, так что, когда мне выпадала возможность увидеть ее царицей Афин, только что сошедшей со сцены, я любовалась и училась у нее. Ее вид напоминал мне о том, что все мы постоянно меняем маски – одни снимаем, другие надеваем. День за днем она выходила на сцену и повторяла одни и те же реплики в одном и том же порядке, реплики, которым было уже много лет, – с каждым разом она понимала их лучше, иначе, повторение порождало новый смысл. Именно эта утомительная, неблагодарная, физически тяжелая работа и давала ей силы выдерживать все остальное: Кьяра говорила, что ее карьерный путь был настолько тернист, что по сравнению с ним материнство казалось вполне выносимым. Отец ее сына ушел от них почти сразу после появления ребенка, и с тех пор она лавировала между репетициями, нянями и случайными романами. «Мужчины уходят и приходят, но женщины и дети всегда остаются в наших жизнях», – утверждала Антония.

Я однажды спросила ее:

– Это значит, что женщины не могут уйти?

– Не думаю. Скорее для нас это не так важно, нам не надо никуда сбегать, ведь мы можем быть здесь, со всеми и одновременно где-то там, в своих мыслях.

Иногда она тоже приходила ко мне в ресторан посреди ночи: уложив детей, прочистив засор в раковине, накрыв пирог алюминиевой фольгой, она надевала пальто мужа прямо на пижаму – красивую пижаму из красного шелка с вышивкой, она приходила, садилась рядом с Кьярой и рассказывала, как прошел ее день. Они сидели прямо передо мной – трагическая героиня и девушка в пижаме, я смотрела, как оживленно они разговаривают, улыбаются, жестикулируют, и думала о том, как же мне повезло с подругами. В лучшие вечера к нам присоединялась Марина, и тогда мы звонили Беа, сообщить, что нам не хватает только ее. Мы с Антонией знали Беа со школьных времен, наша троица никогда не теряла друг друга из виду; мы звонили ей, когда они с мужем сидели и смотрели какой-нибудь фильм, она одевалась, оставляла засыпающего мужа в одиночестве, прыгала в такси, приезжала к нам и говорила: «Вот сумасшедшие – мы с вами завтра будем никакие, что вы тут еще выдумали?» Она не хотела пить, поскольку все еще кормила грудью, я делала ей чай, и вот мы собирались впятером посреди ночи, чтобы обсудить все то, на что днем не хватало времени. Антония переживала кризис в отношениях с Лео, она говорила, что жить с мужчиной, в сущности, всегда плохая идея, и, когда Марина спрашивала, почему в таком случае мы все равно с ними живем, она отвечала: наверное, потому, что они нас привлекают.

– Не говорите о мужчинах в таком тоне! – возмущалась Беа. – Вы постоянно так делаете. В конце концов, им тоже есть место на этой земле. Надо только найти к ним подход, чтобы уживаться вместе. Напоминаю вам, что лично я сейчас воспитываю двух мальчиков. И я не хочу, чтобы они выросли в мире, где девочки говорят о них такое.

Антония улыбнулась и сказала:

– Ну ладно, ладно. Но знаешь, мир ощутимо меняется. Вчера я не дала Вальдо конфетку – так знаете, что он учудил? Он вскинул руки и потряс ими в воздухе, а потом с отчаянием произнес: «Ох, женщины, женщины! Но почему всегда всё решают женщины?»

Кьяра восторженно зааплодировала:

– Прекрасная работа, Тоня. Парень считает, что живет при матриархате.

– Вот и я так подумала, – с удовольствием согласилась Антония. – А у тебя там что по части мальчиков? В постели по-прежнему неплохо?

– Лучше, чем лазать по канату. Хотя вообще-то и лазать по канату очень даже ничего.

С ними я чувствовала себя в безопасности, чувствовала, что меня понимают и ценят. Мы делились друг с другом всякой ерундой и обсуждали серьезные темы, с ними будто дышалось легче, не нужно было притворяться, сдерживаться, чтобы не дай бог не обидеть кого-то из мужчин, можно было говорить свободно и описывать жизнь именно такой, какой мы ее видели. Иногда, глядя на них, я пыталась вспомнить, как мы познакомились и решили доверять друг другу, но это оказалось невозможно. О чем мы говорили во время первых встреч? Впрочем, это не имело абсолютно никакого значения. Однажды, когда я рассказывала о них Беншу, пытаясь объяснить, как сильно я их люблю, он игриво ответил: «Если так подумать, их всех объединяет одно: тяжелый характер».