Высокая кухня

Несмотря на всю мою потерянность и грусть, было радостно видеть, как Кассио безоговорочно помогает мне, поддерживает на расстоянии вытянутой руки. Я звонила ему и, когда он приходил, с поразительной точностью вспоминала нашу прежнюю жизнь, у меня кружилась голова, я не понимала, как могла расстаться с ним, как могло так случиться, что теперь у нас было два ресторана вместо одного. Иногда я, как прежде, приходила к нему после смены, и в один из таких дней мы услышали, как какой-то мужчина бурно доказывал остальным, что приемное родительство никогда не бывает удачным, что вот его жену удочерили и это принесло ей больше вреда, чем пользы, сломало ее. Я отчетливо слышала каждое слово этой пламенной речи и смотрела Кассио прямо в глаза. Он медленно повернулся к говорящему и сказал:

– Я согласен с тобой, дружище, но куда же девать сирот?

Мужчина испуганно отшатнулся, будто его ошпарили кипятком. Я увидела, что прямо за ним сидит какой-то пьяница и внимательно смотрит на нас. Я ответила ему взглядом. Он слез со своего табурета и подошел к нам.

– Вы двое когда-то были вместе или я ошибаюсь?

– Были, да. Но очень давно.

– У вас еще ресторан был, этот, как его, с цветком в названии. «Роза Сарона».

– Это был его ресторан, – сказала я.

– Я думал, что ваш общий.

– Я тоже, – сказал Кассио.

– Так что же произошло?

– Ну как с языка снял, черт, – расхохотавшись, ответил Кассио. – Вот сейчас у нее и спрошу. А ты иди лучше к кому-нибудь другому поприставай.

Пьяница, ухмыляясь, удалился. Кассио повернулся ко мне:

– Так что же произошло, Оттавия?

Я пожала плечами, улыбаясь ему в ответ. Я думала, что он шутит.

– А то ты сам не знаешь. Не заладилось у нас с тобой.

– Глупости. Ты серьезно? Мне, наоборот, казалось, что все шло как по маслу.

– Перестань. Ты хотел украсть у меня отца.

– Ты до сих пор на это сердишься? Да он обожал тебя, не знаю, как ты умудрялась этого не замечать. У меня в любом случае не было шансов. Я никогда не понимал, как мог вызывать у тебя гнев, а не жалость. Я тоже был молодым, возможно, наивным, но я никогда не думал, что ты можешь меня бросить. После всего, что у нас было. После всего, что мы пережили вместе. Я не представлял своей жизни ни с кем другим, кроме тебя, и думал, что ты чувствуешь то же самое.

– Но почему-то спал с другими девушками.

– Да. Но теперь я жалею об этом. Опять же, я был молод. Ты все время забываешь про это, просто потому что была еще моложе. Я работал с тобой, спал с тобой почти каждую ночь, и ты ничего мне не говорила. Боже правый, я прожил с тобой почти семь лет, а ты почти никогда со мной не разговаривала. Ты делилась со своими подругами – я слышал по телефону, а иногда видел и сам, как вы ведете настоящие дискуссии, – ты говорила оживленно, страстно, но не со мной. Я чувствовал, что в постели ты тоже была мной недовольна, но так и не нашла времени объяснить мне, чего ты хочешь. Я не волшебник, Оттавия, я повар. Но у меня есть уши. Рот. Руки. Я мог хотя бы попытаться.

– Слушай, перестань. Ты говорил мне ужасные вещи. Не помнишь? У тебя были проблемы с наркотиками.

– Ты меня пугала. Думаешь, я знал, как надо любить? Неужели ты не понимала, что я просто пытался достучаться до тебя? Ты же всем своим видом показывала, что хочешь именно этого. Когда я грубил тебе, на твоем лице читалось облегчение, будто больше всего на свете ты хотела, чтобы я ругал и унижал тебя. Прости, но ты обожала, когда я кричал на тебя, ты буквально светилась от счастья. Так что, милая моя, у кого из нас двоих были нездоровые наклонности – это еще вопрос. Это не я за тобой пришел, а ты за мной, я никогда не считал, что имею над тобой власть. Скорее наоборот. Когда я думал о тебе, то надеялся, что однажды у нас будет дом на Сицилии, куда я постараюсь убедить тебя переехать. Я представлял себе террасу на крыше, вид со склона холма, белые цветы в горшочках, апельсиновые деревья, как мы будем сидеть с двумя бокалами белого, пока в духовке запекается какое-нибудь блюдо, и я буду гладить тебя по спине. Мне вовсе не хотелось тебя растаптывать, Оттавия. Но ты ждала именно этого. Когда я обращался с тобой плохо, твои глаза сверкали, словно мы наконец находили общий язык. Казалось, это приносит тебе огромное удовольствие. Я никогда бы не догадался, что ты хочешь чего-то другого. Может быть, ты и сама не подозревала об этом. Я будто искал тебя в темноте, на ощупь, но лишь без конца наталкивался на мебель. Я задавал тебе вопрос, но ты отказывалась отвечать. Словно бы спрашивал: «Ты и впрямь такая резкая, Оттавия Сельваджо?» Это все ты, ты не подпускала меня к себе. Я изнывал от желания пересечь эту невидимую черту, но ты так и не показала мне своего лица, только вдруг объявила, что с тебя достаточно. Ты ведь до сих пор ничего не объяснила. Ты ушла, а я остался с мыслью, что все было в порядке. Бросить меня было просто. Может быть, меня это и не удивило, но ранило точно.

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– А ты никогда и не спрашивала. Ты почти не задаешь вопросов, не замечала?