Высшая мера

Женщина смотрела вслед и невольно отмечала: постарел он за эти дни, как-то даже ссутулился. И вроде бы особо видной стала продолговатая лысинка в его волосах. Воистину беда и время щадят только бога. И, похоже, забыл, зачем приходил к кухне. Не взял корма для птиц и белок. Прошел мимо сухих деревьев, мимо столиков для подкормки, не заметил, как зверьки, завидев его, с радостным верещанием скакали по сучьям, спускаясь к кормушкам, как оживленно затрещали воробьи, падая вниз, как выжидательно выглядывали голуби и галки.

Походил между яблонь и вишен, кое-где подправил лопатой круги. На спиленном сучке антоновки ощупал замазку — хорошо ли присохла. Еще до войны спиливал и замазывал. Со ствола вишни сколупнул светло-лучистый, как капля меда, сгусток натека. Помял его, клейкий, в пальцах.

Постоял на берегу пруда. В тени деревьев вода кажется густой, синей. Изнутри мальки не то воздух, не то пух тополиный хватают, и похоже, будто мелкий слепой дождик накрапывает. В глубине проплыла радуга окуневой стаи, и мальки метнулись от нее с шипящим шелестом, словно в то место горсть пшена кинули. Наиболее резвый долго выщелкивал по воде, узкий и серебристый, — подальше от греха. Над плоскими атласными лопухами и шафранными кувшинками кружили, чуть слышно трепеща, большие разноцветные стрекозы. С лопуха на лопух перелетывали щеголеватые голубовато-серые трясогузки, ловили мошек и счастливо вздрагивали длинными хвостами. В зеленой кромке молодого камыша на той стороне вскрякивала утка.

Неужели где-то идет война?

Сталин скосил глаза на часы и решил еще минут двадцать побыть в одиночестве, среди тишины и покоя, чтобы потом снова, как вчера, как позавчера, как будет все четыре долгих военных года, — работать, работать, не щадя ни себя, ни других. Сегодня он проснулся намного раньше обычного и мог разрешить себе получасовую прогулку на воздухе.

Медленно прошелся вдоль берега, по-прежнему слегка опираясь на лопату и попыхивая трубкой. Глядел, как обычно, метров на пять впереди себя, ничего не видя и не слыша, углубленный в собственные мысли. Тревоги, сомнения, надежда, вера, гнев — все проходило, тасовалось, взвешивалось в его усталом, напряженном мозгу, выкристаллизовываясь в единственно нужные и верные, по убеждению самого Сталина, выводы и решения…

Где ошибки? В чем? Не хотелось оправдывать себя, тешить мыслью: дескать, самые великие умы делают самые большие ошибки. Это страусиная логика. Какие б ни были ошибки, большие или малые, их нужно находить и исправлять. Не спотыкаются только безногие.

Не скажет ли советский народ своему правительству, ему, Сталину: «Вы, товарищи, не оправдали нашего доверия, наших надежд, уйдите прочь!..» Нет, не скажет этих слов советский народ своему правительству. Потому что ни одно другое правительство, ни одна другая партия не сумели бы сплотить вокруг себя народ так, как правительство советское, как партия Ленина. И потому цель у них была единая: сделать страну могущественной, непобедимой. Начинали практически с нуля. Только к 1928 году народное хозяйство страны достигло довоенного, 1914 года, уровня. За следующие 12 лет 5 месяцев и 22 дня бывшая Россия царей и нищеты забыла о деревянной сохе, о лаптях, об ужасных голодовках, уносивших в могилу десятки тысяч жизней. Ныне голод может лишь заглянуть в дом, но войти не решится. На пустом месте выросли целые отрасли народного хозяйства, такие, как машино-, тракторо-, станко-, самолетостроение.

Для кого сейчас секрет, что валовая продукция промышленности СССР лишь за последние десять лет выросла в пять раз? Только для слепого это секрет.

Сталин приостановился, вопросительно двинул бровью, как бы желая увидеть того, кто хочет возразить ему. Вновь медленно, очень медленно начал прохаживаться.

Кто не видит, что по объему промышленного производства СССР уже к 1938 году занял первое место в Европе и второе — в мире? Только слепой этого не видит. Кто осмелится ругать колхозы и совхозы? Только враг осмелится ругать, ему не нравится, что коллективизация укрепила сельское хозяйство, создала огромные резервы продовольствия, его может хватить на несколько лет войны. Кто решится говорить, что Советский Союз не готовился к нападению империалистических держав? Только недруги и злопыхатели могут говорить это. Они умышленно забывают цифры, которые СССР определял на оборонные нужды: 25,6 процента государственного бюджета в 1939 году, 32,6 — в 1940 и 43,4 процента в нынешнем году. Что сумели сделать за два, два с половиной года, которые удалось выкроить благодаря германо-советскому пакту о ненападении? Удалось произвести 17 тысяч боевых самолетов, около 8 тысяч танков, свыше 80 тысяч орудий и минометов, резко увеличить тоннаж Военно-Морского Флота. За эти же два, два с половиной года численность Красной Армии возросла более чем втрое. Кто этого не видит? Политический слепец не видит и злопыхатель, враг советского строя не видит.

Сталин на секунду замедлил шаг, сильно пыхнул трубкой. Расстегнул верхнюю пуговицу куртки.