Высшая мера

— Нарвался? — Василий Васильич сидел возле окна и смотрел на сына насмешливыми карими глазами. В руках он держал свежий номер «Приуральской правды», относительно свежий, потому что газеты шли из Уральска три-четыре дня. — Нарвался, говорю? Мать в твои годы не химию с физикой изучала, а у кулака коров доила и за свиньями ухаживала.

— Потому так хорошо в свиньях разбирается! — обиженно огрызнулся Костя. День был определенно невезучий. Решил подпортить его и отцу: — Зато тетка Нюра Калиева хочет записаться на твои курсы. Кровь из носу, говорит, а буду на самом главном «ЧТЗ» работать.

— Вон как! — отец помолчал, словно бы представляя себе Анну Никитичну за рулевыми колонками мощного гремучего «Челябинца». — Что ж, согласен. Хотя и не верю в такую возможность. Впрочем, от тетки Нюры всего следует ожидать… Полагаю так: если из двадцати курсанток хотя бы половина сядет на трактор — отлично. Боюсь, очень понадобятся нам трактористки! — Василий Василич пошуршал газетой так, точно в ней вычитал эту истину.

— А почему боишься? Знай, учи себе и не бойся…

Василий Василич засмеялся:

— Ты великий оптимист, сын! Буду учить.

Хотел рассказать Косте, как горячо поддержали его предложение об организации курсов и председатель колхоза Ковров, и начальник политотдела МТС, хотел даже слова начальника политотдела повторить: «Верный прицел, Василий Васильич! Нам, чувствую, не избежать схватки с Гитлером. На камнях Варшавы он точит нож, чтобы воткнуть его промеж лопаток Советам…»

Хотел да передумал: не дорос еще Костя до серьезных разговоров, мальчишка еще совсем. Вон как прижался щекой и ладонями к горячей голландке, не может прийти в себя после уличного холода. Но не забыл прежде пимы и варежки кинуть на лежанку. Молодец. Вроде неплохой парень растет.

Глянул в окно, по которому бились снежные всплески.

— Не утихает вьюга?

— Разошлась на неделю. До трубного гласа архангела, как заявил Стахей Силыч.

— Пусть не торопится архангел. Обязательства в письме товарищу Сталину большие взяли. Снег нам поможет. Буран нужен… Где брали дрова?

— В Мироновой луке.

— Далековато!

— Я еще летом видел, что там сухостоя много. Да и лесник советовал.

— Значит, библиотека Айдара обогатилась?

— Шиш! Без мака шиш. — Костя мстительно засопел. — Я этим эксплуататорам Каршиным устрою, они еще попомнят тот трудовой воз…

Узнав, в чем дело, Василий Васильич покачал головой:

— Не будь злопамятным, сын. Стахей Силыч не хотел же вас обмануть. А у Степаниды Ларионовны, видно, какие-то свои соображения. Когда-нибудь и они вам хорошим отплатят…

— От них дождешься!

Вошла Павловна и стала собирать на стол. Пора ужинать.

Потом отец ушел в школу, где должны были собраться те, кто пожелал учиться на трактористок, а мать отправилась к соседке поплеваться подсолнечной шелухой, «стряхнуть пыль с языка», как пояснял в таких случаях Василий Васильич.

Костя остался один. После поездки отлеживался на своей кованой койке. Теперь ему никто не мешал изобретать самые коварные планы мести Каршиным. Залезть на крышу и забить тряпьем трубу, чтоб поугорали от дыма? Крыша у Каршиных не обычная, глинобитная, мазанная глиной с навозом, а тесовый шатер, не так просто на нее взобраться. Да и ничего особенного не случится, просто повыкидывают тряпки, и все. Вот если б под угол избы динамиту заложить да рвануть! Нет, не годится из-за дров людей убивать. Да и где возьмешь того динамиту, если в Излучном даже охотничий порох — дефицит. Дефицит, конечно, а все-таки можно добыть. Например, у дяди Сергея. Костя видел у него целую коробку на боровке печи. Если незаметно унести…

И Костя не стал откладывать замысел.

Стольниковы чаевничали. На столе приглушенно пофыркивал большой медный самовар с вырезной, как царская корона, конфоркой. А у его фасонных лап жались белые чашки с робкими незабудками на боках. Под цвет незабудкам была и стеклянная сахарница с белыми мелкими бородавками. Из фарфорового чайника Настя наливала в чашку заварку. Из-за круглого плеча, обтянутого ситцем платья, глянула на вошедшего Костю, улыбнулась, показала глазами на свободный стул возле этажерки:

— Придвигай к столу, садись греться…

Костя стряхнул с шапки снег, стукнул пим о пим. Выпалил:

— Здоров, дядь Сергей! Здоров, тетк Настя! — И после маленькой заминки: — Здравствуйте, Августа Тимофеевна…

Извеку велось у уральцев называть друг друга на «ты», будь то старик или малолеток, мать или отец, атаман или сам царь-государь, и никого это не оскорбляло — обычай! А теперь вот ломалось правило, ломались обычаи, учителя приучали детей обращаться к незнакомым и старшим на «вы». Ну пока что их наставлениям следовали только ученики, да и то не всегда. Потому и споткнулся маленько Костя, прежде чем поздороваться с учительницей истории: как-никак на каникулах, поотвык.