Выставка

В своей золотой и щегольски причесанной «диане» с похорон соседки из квартиры без таблички с именем прибывает Боби. По дороге он завернул в больницу, чтобы немножко надрезать гипс, и он смог бы чесаться. Руку он сильно вывихнул на занятиях йогой. От латиноамериканских танцев отказался (и перешел на йогу), примерно тогда же танцы бросила и Аида. Она получила просьбу всего лишь исполнить несложное па с дедом Октавианом, так что от румбы с сальсой – отказалась. Значок на бретельку вернула. Не могла же она постичь все.

Тормоза начинают скрипеть не обязательно при появлении животных перед колесами. Иногда нас подводят плохо отрегулированные тормоза, в результате чего водителю приходится (а это вдвойне тяжелее сделать, если резина лысая) рвать на себя ручник, разбрасывая во все стороны гальку (на импровизированной парковке). Тебе еще повезет, если при этом не получишь привет камнем по носяре.

Однако вернемся к этому моменту: из золотой и причесанной «дианы» выскочил Боби, в сотый раз затормозив ручником в пяди от берега сухого канала. С тех пор, как он разнес Радже физиономию, каждый раз, влетая на парковку, перед тем, как расшвырять во все стороны гальку, внимательно следил, чтобы того не оказалось по соседству. И если Раджи там не оказывалось, то галька летела во все стороны.

Ни загипсованная по локоть рука (сигарета догорает в мундштуке) не могла помешать Боби. В противном случае он (гипс) ни на секунду бы не задержался на своем месте, отвечал он каждому, кто пытался притормозить его полет.

Прилива задерживался на парковке ровно столько, сколько ему требовалось после утонченной игры на педалях и нервах, чтобы – наваливаясь на горячий капот «дианы», что он привык делать каждый раз после такого маневра, обнимая ее и изнемогая, вздыхая и вращая своей небольшой, но крепкой задницей – проверить, сколько сантиметров было в этой самой пяди. Раджа подозревал, что масляное пятно, однажды оставшееся на парковке после «дианы», не было следствием утечки из ее несчастного перенапряженного мотора, а выдавлено из живых пророщенных тыквенных семечек, которыми была набита голова этого балбеса.

Ух ты, чертовски близко, прожестикулировал Боби, откашливаясь и появляясь из облака поднятой пыли. Выбросил окурок, и теперь нагнулся, чтобы здоровой рукой сорвать цветок одуванчика. Высунул из гипса большой и средний пальцы, раздвинул их, чтобы показать, насколько он в этот раз был близок к цели. Чер-тов-ски!

Ветерок донес пыль к Владице и ко мне. Мы оба дружно закашлялись.

Ничего не поделаешь, Боби пытается одуванчиком отогнать пыль и возможные обвинения, я ведь маленький папочкин тормозящий, это (торможение) куда как сильнее меня (так, например, однажды он ощутил неудержимое желание свернуть с главной городской магистрали на маленькую темную улочку Крылова, где и налетел на плакат «Школа латиноамериканского танца», и моментально оказался там, где уже вовсю шла запись).

У Боби звонит мобильник. Он бросает (и) одуванчик. А теперь извините меня, не смог Боби удержаться от искушения поддаться внезапному приступу серьезности. Поворачивается спиной к соседям и уходит, здоровой рукой извлекает из специального футляра на поясе аппарат, отвечает. Еще раз прошу прощения, планы изменились, последний раз с расстояния в пять-шесть метров оглядывает соседей и, не выключая телефона открытым текстом постукивает им на прощание по гипсу, уже возвращаясь к «диане».

А чего это ты никогда не покуришь под чашечку кофе? спрашивает жена на крыше дома-близнеца мужа, поглаживая его усы.

* * *