Выставка

Сам следователь, прежде чем, скорчившись, пробраться на терраску, рассмотрел среди цветов темное платье. Какой контраст! В тени бабкиного платья, за пирамидально выложенными в металлическом поддоне горшками с гибискусом, он нашел мешочек с фундуком и жестяную леечку. К поддону были приставлены крест-накрест, вроде значка, указывающего на карте местонахождение клада, два бабкины костыля. И рылся следователь в поисках чего-то ценного, или, по крайней мере, любопытного. Да еще с портновским метром в руках, начинавшимся с одиннадцатого сантиметра, измерял и высчитывал высоту перевернутой табуретки, длину веревки, рост бабки, добавляя к полученным данным одиннадцать. Ах, как странно. Услышав это, его помощница сразу устыдилась аналогичной картины, возникшей в ее голове: причиной ее утреннего почесывания было наличие волос, любил иной раз заметить Раджа, когда замечал ее.

Раджа поднялся на второй, куда следователь пригласил его зайти в квартиру без таблички с фамилией на двери, и там напомнил ему о своей готовности взяться за проблему с философской точки зрения, но лучше пока что сделает небольшое заявление. Он посматривал то на бабку на терраске, то на прическу помощницы, но у той зазвонил мобильник, и она, словно с нетерпением дожидалась этого звонка, выскочила говорить в коридор.

Заявление Раджи. Владица Перц, руководствуясь гуманными соображениями, пытался подменить пок. Добрилу в доставке продуктов питания для бабки, указал Раджа на терраску. Появился с корзинкой перед дверью без таблички с фамилией: Может, вам чего надо с рынка? С той стороны ему ответили: Ничего. Просто позовите портретиста с первого. (Позже Владица Перц подтвердил эту часть заявления). А орехи из мешочка последний раз вынимал я. Поскольку я принял заказ и начал монтировать мольберт, то вышел на терраску и снял мешочек с крюка, для какового действия у меня были целых три причины: освободить вид на незавершенное пространство по ту сторону канала, избранное по высказанному желанию бабки в качестве второго плана портрета (словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубо-ощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности[23]. Посмотрите сами, господин следователь, как все заросло лещиной, лавром, осинами и акациями, низким кустарником с белыми, розовыми и красными ягодками, названия которых мы не знаем, и как живо все эти растения то помогали расти друг дружке, то препятствовали росту соседей, неудержимо и дружно, как вон тот куст, растущий из корней срубленного дерева), а потом переложил, чего не следовало делать, орехи из мешочка в свой карман на потом, и в конце прихватил еще две горсточки, чтобы положить их в миску, которую велел бабке, сидящей спиной к терраске, во время позирования держать в одной руке, ниже, еще ниже. В другую руку сунул ей веер, шире, еще шире. После окончания работы она заплатила мне золотыми монетками, каковые вам и предъявляю.

Следователь монетки даже не зарегистрировал. Его гораздо больше заинтересовала разница между задним планом на портрете и видом, который открывался с терраски, заключил Раджа, исподтишка наблюдая за ним. Взглядом следователь показал, что Раджа свободен. И вам до свиданьица, поклонился Раджа помощнице следователя, возвращающейся из коридора.