Выставка

Только я попытался представить теток соседа Владицы, как тут же в правом верхнем углу лобового стекла предо мной явилось, как на экране, их изображение. Краешком глаза я безуспешно пытался проследить, куда ведет провод, которым новый аккумулятор, поставленный после капиталки, соединяется с пассажирским сиденьем и прочим, и где расположена катушка зажигания, под сиденьем или в другом месте. Значит, так сейчас капитально ремонтируют. Но тут сосед Владица, заметив линялого пса, отчаянно засигналил, и я окончательно запутался. Непонятно, то ли клаксон прервал относительно спокойное движение, или же дело было в моей полупроводимости, но только тетки исчезли с лобового стекла, а я переключил внимание на саркастический образец автокосметики – побледневшую и выдохшуюся елочку, которую забыли заменить во время генералки: она свисала передо мной с внутреннего зеркальца заднего вида на длинной лохматой бечевке.

Венчание прошло без особой помпы, особенно в сравнении с современными свадьбами на дельтапланах. Владица поклялся соблюдать принцип супружеского ложа! И не только это! Там его, к Евице, брат, что-то влекло, там (думал он) край света, якорная стоянка, тихая пристань, центр Земли, мир, покоящийся на трех китах, квинтэссенция блинчиков, жирных пирогов, вечернего чаепития, тихих воздыханий и теплых кофт, разогретых лежанок у печи, словом, как будто ты умер, а на самом деле – живой, двойное счастье! Чего еще мог пожелать от жизни он, непоправимо развинченное создание, каковым был с самого рождения. Им с Евицей исполнилось по двадцать, и для них важнее всего было забраться куда-нибудь и начать совместную жизнь, пусть даже там, куда других посылают в наказание до скончания века, несмотря на то что это место прошло техническую комиссию, которая прикрыла на него один или даже оба глаза.

О, как он умел радоваться, глядя на незавершенное пространство по ту сторону сухого канала, на воробьишку с треугольным пятнышком на крыле, гордиться доверием, оказанным ему со стороны господина Живковича, доверившего ему недвижимость (кв. № 5), беречь и проветривать ее, пока он не вернется с чужбины, и превыше всего восхищался – ранним залеганием в брачную постель, где они с Евицей (по инициативе Евицы) упражнялись, начиная с первого дня совместной жизни. Ты смотри, каковы мы, словно куры, поддразнивал Владица жену, испытывая каждый раз судьбу, трепыхаясь как обезглавленный петушок, пока это трепыхание не начинало невыносимо раздражать Евицу, а раздражать ее начало уже в первую зиму совместной жизни, так что она в один прекрасный зимний вечер пригрозила, что лично свернет ему шею, если он не обуздает себя (а ее физическая сила в то время еще не вызывала никаких сомнений, она могла часами месить на кухне тесто, раскатывать его, выпекая про запас на многие недели мелкое печенье, или шила и строчила на швейной машинке), на что он только тихонечко вздохнул и смирился, но сердце его, по-прежнему исполненное радости, продолжало колотиться, отказывалось отказываться, и он считал, что путь от свертывания шеи до хорошего стояка не так уж и далек и вполне возможен, и потому подпрыгивал с новой надеждой.

В этот момент они с микролитражкой на неподходящей скорости проскочили «лежачего полицейского». Когда я отгонял ее на капиталку, то на каждом ухабе под капотом что-то стучало, сказал Владица, отыскивая сквозь очки на дороге еще какой-нибудь ухаб, чтобы въехать в него и продемонстрировать, что теперь под капотом ничего не стучит.

Чего только, дорогой мой, не сотворит с тобой жизнь.