Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Конечно, в одной из сцен ближе к концу фильма команда в хулиганском порыве демонстрирует свои голые зады зависшему над подлодкой американскому вертолету, – после того как Востриков отвергает любое взаимодействие с американцами, расценив принятие от них помощи как предательство своей страны. И когда Радченко видит ужасные последствия десяти минут пребывания в радиационной камере, он впадает в панику и бездействует, что может показаться несколько малодушным на фоне того, как один из его товарищей молча идет туда вместо него. Но Радченко позже искупает свою «вину», проведя в этом смертоносном отсеке восемнадцать минут, что лишает его зрения и, в конечном итоге, жизни. Поэтому И. К. Кудрину, президенту клуба ветеранов-подводников в Санкт-Петербурге и консультанту по фильму, озлобленная реакция ветеранов подлодки показалась чрезмерной. Он объяснил их бешенство тем, что «постаревшие люди всегда стремятся идеализировать свое прошлое» [Russian submariners praise 2002].

Американские критики обрушились на другие аспекты фильма, правда, не столь яростно. Очевидно, что из актерского состава – преимущественно американского – никто не говорил по-русски, однако все же ошибочным было решение Форда и Нисона подражать русскому акценту, что невольно выглядело комично. Эндрю Хау, высоко оценивший вторую половину фильма, сказал: «Первая половина фильма ничего не добавляет к жанру, поскольку русский акцент Форда является единственным источником развлечения». Обращаясь к изменениям, которые претерпевают персонажи Форда и Нисона в конце фильма, Мик Ласалль из «San Francisco Chronicle» заявил: «Мы верим в эти изменения, даже если не всегда верим в акцент Форда» [LaSalle 2002b]. Более того, Форд и Нисон пытаются старательно воспроизвести этот акцент только время от времени. И, как и остальные актеры, постоянно говорящие на американском английском без акцента[430], они отвратительно произносят русские имена, тем самым подрывая любую веру в свою русскую идентичность.

Выжившие члены команды «К-19» поминают погибших в соответствии с русским православным обычаем

Кроме того, финал, который переносит нас на «28 лет спустя», раздражал многих комментаторов как избыточный и / или сентиментальный, продиктованный голливудскими рекомендациями и предполагаемой необходимостью подчеркнуть доблесть советских людей. Для Джеймса Берардинелли на «Reelviews» «с точки зрения ритма и структуры самая большая слабость “К-19” – это конец. Мало того, что фильм становится слишком длинным из-за лишнего эпилога, но он, похоже, полон решимости заставить “почувствовать себя хорошо”, когда это не совсем уместно» [Berardinelli ND]. Аналогичным образом Лим возразил: «Неизбежно преследуемый катастрофой “Курска”, “К-19” прибегает к постскриптуму с чествованием героев, но пустое крещендо не может заглушить тот липкий, отчаянный страх, который составляет суть этой трагедии» [Lim 2002]. Действительно, неоправданный финал фильма слишком ясно вытекает из желания Бигелоу почтить храбрость экипажа «К-19», что также проявляется (хотя и довольно неуклюже) в более ранних эпизодах. Невыносимый для зрителей и нетерпимый к своим экранным подчиненным поборник строгой дисциплины на протяжении первых двух третей 135-минутного фильма, Востриков смягчается, как только некоторые из подводников проходят испытание в ядерной камере, и начинает обращаться к ним по именам. Прежде чем они соберутся покинуть «К-19», Востриков объявляет всей команде: «Вы все герои». Фактически, несмотря на моменты понятной паники и очевидного страха, экипаж проявляет необычайную смелость в невообразимых обстоятельствах. То, что позже Поленин заявит судье, с каменным лицом расследующему поведение Вострикова, можно отнести ко всем подводникам: никто не имеет права судить Вострикова, потому что никто не был в такой кошмарной ситуации.