Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

«Миротворец» (1997 год, режиссер Мими Ледер, DreamWorks SKG)

Выпущенный всего через два месяца после «Самолета президента»[222], «Миротворец» также добавляет в свой рассказ о международном терроризме тему изменений в российско-американских отношениях после холодной войны. Кроме того, этот фильм поразительным образом рифмуется со своими предшественниками в том, как они воплощали национальные и гендерные стереотипы: опять мы видим спасающего всех и вся американского героя-мачо, плохого русского ренегата и символического хорошего русского, а также влиятельную женщину современной постфеминистской эпохи, которая тем не менее играет роль второй скрипки по отношению к мужским мускулам. Однако «Миротворец», снятый по сценарию Майкла Шиффера режиссером Мими Ледер и снабженный субтитрами в сценах русских и боснийских диалогов, предоставляет более аутентичный и более сложный политический фон для американской героики. Кроме того, он также является вариацией более раннего фильма того же Шиффера – «Багрового прилива» (1995), – сюжет которого аналогичным образом построен вокруг безрассудных поступков двух американцев в ответ на захват ядерного оружия русскими ренегатами.

Вступительные титры фильма наложены на сцену убийства министра парламента в церкви в боснийском городе Пале; ближе к финалу действие фильма вновь перенесется в церковь – уже в Манхэттене (Нью-Йорк), – где человек, стоявший за этим убийством, сам умрет за несколько минут до того, как американской героине удастся обезвредить сложное устройство с боеголовкой, которым он намеревался наказать Соединенные Штаты и Запад за вмешательство в боснийские дела. Помимо указания на чувствительность сценария к международной полемике вокруг бомбардировок Боснии и Герцеговины под руководством США в 1995 году, эти боснийские сцены отодвигают русских плохих парней на второй план: из двух наиболее ярких злодеев, появляющихся в первой сцене, один погибнет в ближайшие нескольких минут, а другой – за полчаса до кульминационной манхэттенской конфронтации. Тем не менее именно российская коррупция и хитрость в этом фильме вооружают боснийского злодея Душана Гаврича (Марчел Юреш), – который появляется в фильме только на сороковой минуте, – ядерным оружием и русской безжалостностью для осуществления его террористического плана. Первое связующее звено, указывающее на общую виновность боснийцев и русских – это плавный переход от долгого залитого синим светом кадра с убийцей боснийского министра к точно так же залитой синим светом ночной сцене на ракетной базе Карталы в Челябинской области, где российские солдаты грузят ядерные ракеты в поезд, отправляющийся в Требинск. Первая звучащая в фильме реплика на русском свидетельствует не только о соблюдении Россией договора 1991 года, известного как переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), но и о возмущении американским влиянием. Офицер с иронией спрашивает своего сержанта: «Наши друзья из СНВ уже дали нам разрешение на нашу работу?» «Да, – отвечает сержант и жалуется: – Я связал себя с армией не для того, чтобы разоружать ее для американцев». На это его начальник терпеливо отвечает: «И никто из нас. Мир меняется. Мы должны меняться вместе с ним». Через несколько секунд становится ясно, что голливудские сценарии также разделяют это сопротивление переменам. В клубах синего тумана, в блестящих черных фашистских сапогах, показанных крупным планом, сопровождаемый зловещей музыкой, шагает другой офицер, которого все называют «товарищ генерал». Вскоре мы узнаем, что оба этих офицера – предатели и преступники, намеревающиеся совершить массовое убийство и украсть ракеты у своих соотечественников.