Выживает сильнейший

— Было бы лучше, если бы уборщик оставил тело висеть?

— Необычно, что он решился обрезать веревку.

Лоб Хукса прорезали глубокие горизонтальные морщины.

— Дурацкая самодеятельность. Подожди-ка. — Он направился к группе людей за оранжевой лентой, высмотрел в толпе фигуру в сером комбинезоне, махнул рукой.

Покусывая губы, подошел мексиканец.

— Еще на минутку, сэр, — обратился к нему Хукс и представил: — Мистер Монтес.

Уборщик кивнул. Я увидел клочковатую седую бородку и лоснящееся плоское лицо бывшего профессионального боксера. На близком расстоянии стало ясно, что на самом деле ему под шестьдесят. Чуть выше среднего роста, широкоплечий, с короткими толстыми руками и огромными ступнями.

— Детектив Стерджис, — назвал себя Майло, протягивая руку. — Я знаю, что вас уже расспрашивали, сэр, но если вы не против, повторите еще раз свой рассказ.

Монтес взглянул на Майло снизу вверх и сунул руки в карманы.

— Я пришел на работу в семь, — заговорил он на приличном, хотя и с акцентом, английском. — Как обычно, навел порядок в главном здании и корпусе «Б», потом пошел подметать двор. Привык делать это пораньше, потому что народ оставляет после себя столько гов… дерьма на земле. Ребятам лучше его не видеть.

— Какого дерьма?

— Пустые бутылки, пакетики из-под крэка, презервативы, шприцы, использованная туалетная бумага. Сами понимаете.

— То есть по ночам сюда приходят?

— Еще как. — Монтес заговорил громче. — Забираются, устраивают черт знает что, колются, иногда постреливают. Три месяца назад подстрелили троих парней. Двух — в прошлом году. Жуткое место для детишек.

— Что это были за парни, которых подстрелили?

— Гангстеры, наверное.

— Дело Уоллеса и Сан-Джорджо, — пояснил Уиллис. — Сбили ограду и вкатили прямо сюда на машине. Как они обычно это делают? — вновь повернулся он к Монтесу. — Взламывают замок?

— Срывают с ворот цепь. Или просто сигают через верх. Дня не проходит.

— Не помните, когда последний раз срывали цепь? — спросил Майло.

— Бог его знает. Нам приходится все время менять замки. У школы сейчас нет денег даже на учебники. Здесь учатся мои внуки.

— Ваш дом неподалеку, сэр?

— Нет, я живу в Уиллоубруке. Тут дочка с мужем — на Тридцать четвертой. Трое детишек — двое здесь, в школе, а третий еще совсем малыш.

Майло кивнул.

— Так вы начали мести двор и увидели ее?

— Сразу же. Вот тут она и висела. — Уборщик покачал головой, лицо его исказилось. — Язык у нее…

— Вы сразу поняли, что девочка мертва?

— С таким-то языком? Конечно.

— И вы решили обрезать веревку?

— Ну да. Я подумал, может быть…

— Может быть что?

Монтес облизнул губы — раз, другой.

— Наверное, это глупо, но я подумал: может, еще не поздно… Не знаю, она так висела… Мне не хотелось, чтобы дети ее увидели, мои внуки. А она была симпатичная девочка, пусть уж, думаю, и после смерти не выглядит страшилищем.

— Вы знали ее? — поинтересовался Хукс.

— Латвинию? Конечно. Ее все знали, она была дурочкой.

— Часто она сюда приходила?

— Не к школе, больше шаталась по улице. — Уборщик постучал по виску пальцем. — Она жила на Тридцать девятой, недалеко от моей дочери. Местный народ частенько видел, как она нагишом бегает меж домов.

— Совсем без одежды? — спросил Хукс и, видя на лице Монтеса смущение, уточнил: — Она расхаживала абсолютно голой?

— Нет-нет. Кое-что на ней было, только очень уж мало, ну… вы понимаете. — Опять постукивание по виску. — Тут не в порядке. Ходила все время счастливая.

— Счастливая?

— Да, вечно смеялась. — В глазах уборщика появилось напряжение. — Я сделал что-то неправильно, обрезав веревку?

— Нет, сэр…

— Я вышел, увидел ее и подумал, что не стоит детишкам глазеть на это. Внуки у меня. Ну, и пошел в кладовку за ножом.

— Вы давно здесь работаете, сэр? — спросил его Майло.

— Девять лет. А раньше двенадцать лет проработал в Дорсе, в средней школе. Тогда там было неплохо, а сейчас те же проблемы, что и здесь.

— Когда вы увидели Латвинию, одета она была так же, как сейчас?

— Что вы имеете в виду?

— Спортивные штаны были натянуты полностью?

— Да. Постойте, вы что, думаете, я…

— Нет, сэр, просто хотим узнать, как она выглядела, когда висела на веревке.

— Так же, — со злостью отозвался Монтес. — Точно так же, как вы ее видите сейчас, с надетыми штанами. Я взял нож, обрезал веревку и уложил девочку на землю. А вдруг чудо, вдруг она еще жива. Но она была мертвой. Я позвонил по девятьсот одиннадцать.

— Интересно вы ее положили, — заметил Майло.

В глазах уборщика появилось недоумение.

— Руки в стороны, — пояснил Хукс. — Как будто хотели, чтобы она смотрелась покрасивее.

— Само собой, — ответил Монтес. — А почему бы и нет? Что в этом плохого?

Хукс отпустил Монтеса, и тот направился к зданию школы.

— Что скажешь? — спросил он Майло.

— Есть основания не верить его рассказу?

— В общем-то никаких, но мне требуется копнуть его прошлое. Если установят, что девчонку изнасиловали, попробую добыть и генетический материал. — Он улыбнулся. — Вопрос в том, что даже если это дело рук уборщика, то зачем ему нужно было привлекать к себе внимание?