Тем вечером в Афинах мы с Данаей позволили себе отвлечься от дел и поужинать с нашим приятелем и его женой Ольгой. Она сказала кое-что, что меня зацепило: «По-моему, вы проиграли эту битву. Из ваших слов выходит, что Алексис хочет сдаться. Ободрите его. Пусть проявит достоинство. И скажите людям честно, что эта битва проиграна».
Двадцатого июня, пока Сагиас с Хулиаракисом продолжали свои нелепые попытки подготовить акт капитуляции от имени «Тройки», я встретился с Алексисом в Максимосе и предложил ему совет, сильно отличавшийся от всех, озвученных мною ранее. Я сказал, что теперь мне ясно – он принял решение и готов сдаться; я категорически не согласен с таким решением, и ему это известно, но он – наш премьер-министр, и потому я смирюсь с любым выбором. Однако, что бы он ни решил, не следует вводить в заблуждение наших сторонников. Не следует выводить их на улицы и воспламенять их дух только для того, чтобы потом обмануть. «Я сам слышал, как вы упоминали о референдуме. Не делайте этого, если не собираетесь возвращаться к первоначальному плану сражения. Если хотите сдаться, так сдавайтесь. Но лучше вот каким образом». Я протянул Алексису лист бумаги с текстом обращения к народу по телевидению.
Дорогие соотечественники!
Мы доблестно сражались с превосходящими силами кредиторов. Мы отдали этой схватке все наши силы. Увы, трудно противостоять кредиторам, которые не желают возвращать свои деньги. Мы столкнулись с сильнейшими мировыми институтами и с местной олигархией, которая обладает властью намного больше той, какой располагаем мы. Никто не пришел нам на помощь. Некоторые, например президент Обама, произносили добрые слова. Другие, как Китай, нам сочувствовали. Но никто не предложил какой-либо ощутимой помощи против тех, кто исполнен решимости нас сокрушить. Мы не собираемся сдаваться окончательно. Сегодня я говорю вам, что мы продолжим борьбу, но позже. Завтра утром я соглашусь с требованиями «Тройки». Я поступлю так потому, что впереди еще много сражений. Уже завтра, после того, как я уступлю «Тройке», мы с министрами отправимся в общеевропейское турне, дабы проинформировать народы Европы о случившемся, рассказать им правду и призвать их примкнуть к нашей общей борьбе за свободу и восстановление демократических принципов и традиций Европы.
Прочитав, Алексис ответил (в своей уже привычной унылой манере):
– Я не могу признаться публично, что собираюсь сдаться.
Все было очевидно: он действительно решил сдаться, но попросту не мог заставить себя рассказать об этом людям.
На понедельник, 22 июня, был запланирован специальный саммит стран еврозоны в Брюсселе. На заседании правительства накануне я сообщил коллегам-министрам, что перед нами встал исторический выбор между двумя четко обозначенными вариантами. Первый – это сдаться (тут я зачитал текст обращения к народу, которое написал для Алексиса); второй же – продолжать сопротивление. Но если мы выберем этот путь, предостерег я, то уже во вторник ЕЦБ попытается закрыть наши банки и ввести контроль за движением капиталов. Стоит вступать на этот путь, только если мы готовы отвечать на их угрозы своими собственными, только если отреагируем на агрессию ЕЦБ односторонним отказом от выкупа греческих государственных облигаций на 27 миллиардов евро, только если перенесем выкуп облигаций на отдаленную дату в будущем, только если введем одновременно систему параллельных платежей, о которой речь заходила еще в феврале прошлого года. Если же мы не готовы отвечать таким образом, завтра нам следует сдаться.
Перед саммитом стран еврозоны состоялась подготовительная встреча Еврогруппы. В своем выступлении я проанализировал уступки, на которые пошел Алексис, не стал упоминать, что сам с ними категорически не согласен, зато внес конкретное предложение, позволявшее сократить объем новых кредитов от Еврогруппы[312]
. Оглядываясь назад, я поражаюсь собственной преданности делу, которое считал безнадежным. Наверное, я соблюдал верность не только по обязанности, как государственный министр, но и потому, что понимал: «Тройка» не заинтересована в уступках. Они твердо намерены закрыть греческие банки, чтобы показать всем наглядный пример с нами; здесь, как мне чудилось, таился малый шанс на то, что Алексис все-таки стряхнет с себя уныние и возобновит борьбу.Заседание Еврогруппы вышло в целом бессодержательным, но ознаменовалось двумя любопытными казусами. В ходе заседания Вольфганг Шойбле сурово раскритиковал Пьера Московичи за то, что тот посмел положительно оценить уступки со стороны Алексиса – раньше, чем эта оценка была одобрена МВФ (то есть, по сути, Берлином). Когда Пьер в свою защиту промямлил, что МВФ, должно быть, просто опоздал выдать одобрение, Вольфганг взорвался: «Комиссия предложила позитивные комментарии… Мы не идиоты! Вы можете сколько угодно обвинять МВФ, но без полноценного участия фонда здесь не обойтись!»
Перепуганный Московичи взмолился о пощаде.