Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Совет системной стабильности есть орган управления, созывать который не хочется ни одному министру финансов на свете. Он собирается, только когда банки подлежат закрытию в чрезвычайной ситуации. С первого дня работы нашего правительства канцелярия Драгасакиса выпускала распоряжения, которые постепенно отбирали полномочия по регулированию банковской деятельности у министерства финансов и передавали их под контроль вице-премьера. Теперь же, когда «военный кабинет» решил, по его просьбе и вопреки моему мнению, что правительство должно созвать совет системной стабильности и закрыть банки, Драгасакис не собирался даже присутствовать на заседании, не говоря уже о том, чтобы председательствовать на нем. Он, дескать, уверен во мне – и не сомневался, что я соглашусь; ведь единственной альтернативой, при очевидном меньшинстве в «военном кабинете», для меня было подать в отставку с поста министра финансов. Он знал, что я этого не сделаю, ибо побоюсь вызвать раскол среди наших избирателей накануне референдума. Словом, это была откровенно трусливая стратегия, направленная на то, чтобы я созвал совет, пускай сам решительно выступал против этой идеи. И она сработала: по сей день в греческой прессе меня называют человеком, который закрыл банки.

Наряду с моими собственными заместителями в состав совета системной стабильности входили Стурнарас, его заместитель в Банке Греции и руководители коммерческих банков Греции. Я начал заседание с изложения причин, по которым мы очутились в нашем нынешнем затруднительном положении. В своем выступлении я ясно дал понять, что Стурнарас является фактически одним из зачинщиков банковской лихорадки. Стурнарас как будто ничуть не смутился. Он буквально лучился довольством и дружески улыбался.

Вечером, когда заседание завершилось, мы с моей командой приступили к гигантской работе по выяснению того, сколько наличных могут выдать банкоматы, а заодно решали, что делать с теми 85 % пенсионеров, которые не пользуются банковскими картами, и какой импорт финансировать из крох ликвидности в нашем центральном банке. Словно головы гидры, новые проблемы возникали повсюду, куда ни взгляни. В 1:40 ночи я получил текстовое сообщение от Стурнараса: «Дорогой Янис, спасибо за полезное сотрудничество». Поскольку, смею сказать, я хорошо его знаю, в этой благодарности было столько же искренности, сколько в его очевидном самолюбовании вследствие успешных попыток помешать деятельности нашего правительства – на протяжении всех тех двенадцати месяцев, что минули с того дня, как Самарас назначил его управляющим Банком Греции.

Что касается меня, выброс адреналина помогал мне справляться с отчаянием и проработать с командой без устали до 9 утра. В обычных условиях в это время банки открывали двери; а теперь на экранах телевизоров тянулись бесконечные очереди в банкоматы, ибо греческий народ спешил поснимать по шестьдесят евро – ровно столько, по нашим подсчетам, составляла разрешенная к снятию сумма, если мы хотели дожить до утра после референдума 5 июля. Тут мне сообщили, что в минувшие выходные, еще до объявления о введении ограничений на снятие средств, депутаты пять раз опустошили банкоматы, расположенные в здании парламента. Народные избранники, увы, бессовестно злоупотребили своим положением (причем парламентские банкоматы, разумеется, пополнялись гарантированно, в отличие от большинства прочих). Поэтому, когда корреспондент агентства «Блумберг» спросил меня, занял ли я сам очередь за наличными в банкомат, я ответил, что у меня не было на это времени, а кроме того, я не считаю такое поведение подобающим. Вскоре пресса написала, что Варуфакис, тот самый, кто закрыл банки, мнит себя слишком важной персоной, чтобы стоять в очереди с простыми людьми.

Позже на неделе состоялось интервью для еженедельника «Нью-йоркер», корреспонденту которого был предоставлен особый доступ, в том числе в мою квартиру и к членам моей семьи. За ужином с друзьями – журналист тоже присутствовал – я поделился той трагичной иронией, что скрывалась за фактом закрытия банков от имени «военного кабинета», который отверг мое предложение дать им поработать. «Такой участи не пожелаешь и злейшему врагу» – сказал я. Понимая, что своими мрачными речами испортил настроение друзьям, я попытался немного скрасить положение дел и легкомысленно пошутил: мол, жестокий режиссер, доведись ему ставить фильм по этим событиям, заставил бы меня сказать Данае – «Дорогая, я закрыл банки». За моей шуткой пряталась отсылка к названию голливудского фильма «Дорогая, я уменьшил детей». В американском журнале все подали верно, а вот греческие СМИ истолковали сцену на собственный лад: «Варуфакис празднует закрытие банков и говорит подруге: дорогая, я закрыл банки!»