Who's Afraid of Gender?

Я пытался доказать, что не существует монолингвизма, не нарушенного тем, что является "иностранным". Те, кто ратует за чистоту языка, представляют себе изгнание иностранных слов, но для достижения такой "чистоты" им пришлось бы переделать всю свою историю. Имеет значение, является ли язык исчезающим, завоеванным и вытесненным колониальными языками. Но оппозиция гендеру, как правило, возникает из форм национализма, которые стремятся не пускать чужое, включая возвращение колонизированных в европейские метрополии - то, что социальный теоретик Стюарт Холл справедливо охарактеризовал как скандал для колонизаторов.

Когда гендер предстает как иностранный захватчик или само вторжение, те, кто борется с гендером, показывают, что они занимаются строительством нации и патрулированием границ. Нация, за которую они борются, часто построена на превосходстве белой расы или ее скрытом наследии, гетеронормативной семье и сопротивлении любому критическому сомнению в нормах, которые явно ограничили свободы и поставили под угрозу жизни стольких людей. Отстаивать использование гендера в образовании и повседневной жизни, в политике и политике - значит утверждать ценность открытости и союзничества и ставить под сомнение монолингвальный императив, который является наследием империализма.

 

Как важно понять европоцентристские фикции, которые организовали гендерный язык в фиксированные и нормативные бинеры, так же важно спросить, как выглядит антиколониальный подход к гендеру. Гендер может быть отправной точкой для критики монолингвизма, национализма и колониальных держав, и должен быть. А когда он не принимает во внимание все эти вопросы, он становится соучастником. Поскольку ни один национальный язык не может обеспечить адекватную основу для понимания гендера, перевод становится одной из важных сцен для антиколониального альянса. Гендер чужд английскому языку и чужд везде, где он встречается. Он не путешествует, не неся с собой все ассоциации, которые несет в себе иностранное. Его значение удвоилось и сжалось, поэтому он всегда является конденсацией смыслов, а также перемещением мента. Являясь для одних явной угрозой, а для других - знаком надежды, даже местом сбора, "гендер" находится в процессе очепятки, переделки и пересмотра, извращения и замены. Как писал Теодор Адорно, выступая против немецкого фашизма: "Сила неизвестного, подлинного языка, не поддающегося никакому исчислению, языка, возникающего лишь по частям и в результате распада существующего; эта негативная, опасная, но уверенно обещанная сила - истинное оправдание иностранных слов". Для тех, кто боится гендера, опасность, кажется, перевешивает обещание, поэтому наша задача - сделать гендер снова перспективным, но это может произойти только через союз, перевод и контрвоображение.

Возражения против перевода английского "gender" высказывают не только консервативные и реакционные силы. Как мы уже видели, оно может быть частью критики колониализма. И все же есть разница между гетеронормативными рамками бинарного гендера, навязанными колониальными державами, и критикой этих бинарных рамок, навязанных колониализмом. Версия бинарного "гендера", навязанная колониальными властями, не может быть эффективно противопоставлена системе прав человека, которая понимает себя как универсальную. Гендер становится отождествленным с этой формой культурного империализма, теряет союзников среди левых и еще больше антагонизирует с правыми. Гендер должен оставаться относительно диким по отношению ко всем тем, кто претендует на его правильное определение. Только тогда мы сможем отследить все силы и страхи, которые привлек "гендер", и то, что он теперь представляет.