Who's Afraid of Gender?

Связана ли репродуктивная свобода со свободой гендерного самоопределения? Если да, то есть все основания для солидарности, которая связывает феминистскую, транс и небинарную борьбу. Феминизм справедливо борется против интереса государства к маткам беременных людей на том основании, что беременные должны иметь возможность определять , доводить ли беременность до конца или нет. Эта борьба часто опирается на политические принципы самоопределения и коллективной свободы. Однако когда речь заходит о модели самодекларирования для изменения пола, некоторые из тех же феминисток считают, что государство своей гендерной политикой должно ущемлять права тех, кто стремится к изменению пола, и что государство имеет обоснованный интерес в ограничении их свободы. Но зачем соглашаться с тем, что государство имеет законные интересы в ограничении свободы, когда речь идет о смене пола? Что произойдет, если мы выступим против того, что государство имеет законные интересы в ограничении свободы тех, кто стремится к изменению пола или аборту? Это привело бы к созданию альянса, основанного на согласованном противостоянии вторжению государства в траекторию наших воплощенных жизней, понимаемому как патриархальное, трансфобное и неправильное.

Даже если приведенные выше аргументы окажутся убедительными, все равно найдутся те, кто утверждает, что понятие "гендер" противоречит здравому смыслу, повторяя аргумент Трампа о том, что гениталии и простой язык являются адекватными критериями для определения пола. Другие утверждают, что гендер отрицает материальность тела или что он возвышает язык и культуру над биологическими науками. Давайте спросим, есть ли у этой характеристики основания, или же она, по сути, является фантазией о том, что делает гендер, включая угрозу природе и биологии, которую он, по всей видимости, представляет. Аргумент против гендера как культурологического игнорирует распространенное мнение о том, что гендер - это место, где биологические и социальные реалии взаимодействуют друг с другом. Те, кто разделяет биологическую и социальную реальности в своих описаниях пола или гендера, склонны сбрасывать со счетов чрезвычайно важные интерактивные, динамичные и ко-конструктивистские позиции, разработанные феминистскими философами и историками науки, которые стремятся отменить то, что Донна Харауэй называет "антагонистическим дуализмом" феминистской теории второй волны.

Одни утверждают, что материальность секса установлена наукой и что мы должны основывать свои взгляды на устоявшихся научных парадигмах. Другие же утверждают, что нам просто необходимо вернуться к "здравому смыслу" и развенчать спекулятивные теории, подтверждающие материальность секса. Но сколько людей чувствуют, что "здравый смысл" о том, как они должны жить в соответствии со своим полом или предполагаемым гендером, на самом деле делает насилие над их сущностью? Раньше "здравым смыслом" было порабощение чернокожих белыми людьми, а "здравым смыслом" - понимание брака как исключительно гетеросексуального союза. Британская писательница Шон Фэй напоминает нам, что гендерно-критические феминистки вовсе не критичны, утверждая, что "здравый смысл" достаточен для нормативного мышления, поскольку он не ставит под сомнение пресуппозиции, которые мобилизует. В книге "Проблема трансгендеров" Фэй пишет:

Что значит быть женщиной или мужчиной (или ни тем, ни другим) - это не фиксированная и стабильная сущность, а сложная констелляция биологических, политических, экономических и культурных факторов, которые могут меняться с течением времени. В противовес этой сложности британский антитранс-феминизм, который его ученики с непреднамеренной иронией называют "гендерно-критическим" феминизмом (несмотря на отсутствие критического интереса к тому, как гендер возникает и изменяется в зависимости от времени и места), стремится представить себя как подход, основанный на здравом смысле, который легко отбрасывает нюансы.