Who's Afraid of Gender?

Чтобы ответить на вопрос "Отрицает ли гендер материальность пола?", стоит подробнее рассмотреть три момента. Во-первых, социальное и материальное конструирование (или формирование) должны рассматриваться как интерактивные и поддерживаться несколькими научными рамками. Во-вторых, различие между природой и культурой, предполагающее, что пол естественен, а гендер - культурен или социален, не работает в таких рамках, потому что отношения между ними отвергают это самое разделение (исторически сложившееся, которое необходимо переосмыслить в свете как социальной теории, так и науки). В-третьих, присвоение пола - это одно из мест, где мы можем довольно ясно увидеть социальные силы, которые действуют на тела, чтобы установить пол в соответствии с диморфными идеалами и целым рядом связанных с ними социальных ожиданий. Если мы думаем, что присвоение пола просто называет то, что уже существует, мы отказываемся рассматривать способы, которыми установленные и обязательные категории описывают и формируют тела одновременно, и как эти описательные и формирующие силы могут исключать и стирать половые тела, которые появляются со временем. Утверждать, что в вопросе пола действует целый ряд формирующих сил, включая наши собственные самоформирующиеся силы, - значит не отрицать секс, а предлагать альтернативный способ понимания его реальности, отличный от естественно-правового тезиса комплементарности или любой формы биологического детерминизма.

 

Давайте начнем с присвоения пола и вернемся к различию между природой и культурой, а затем рассмотрим интерактивную рамку, в которой действуют социальные и материальные конструкции. Некоторые транс-исключающие феминистки вернулись к позитивизму в своем противостоянии гендеру, уточняя, что отрицание материальности тела - это то же самое, что и отрицание фактов пола. Позитивисты утверждают, что факты есть факты и что только глупец станет их отрицать. Наша задача, по их мнению, заключается в том, чтобы соизмерять ценность того, что мы хотим сказать, с фактами, и позволить фактам определять, что правильно, а что нет в наших различных мнениях и теориях. Некоторые полагают, что гендерные теоретики страдают от заблуждений, не полагаясь на четкое наблюдение фактов. Брови регулярно поднимаются. Но что, если мы наблюдаем через линзы или рамки, в которых культивируются привычки и правила, регулирующие наблюдение? А что, если нам нужно знать, как очерчено поле наблюдения, чтобы понять, что мы наблюдаем, или с какой точки зрения направлен наш взгляд, если мы зрячие? Как было создано это поле наблюдения? Что оно не позволяет нам увидеть, и как ненаблюдаемое определяет, до некоторой степени, поле наблюдаемого? Если мы согласимся с тем, что способы видения влияют на то, что мы видим (важное замечание Джона Бергера не только о живописи, но и о повседневной жизни), и что существуют различные способы наблюдения за телом, а также различные рамки, в которых происходит наблюдение , будет ли результат чистым хаосом и отрицанием, или это условие возможности для более емкого способа познания? Что, если эти различные способы видения и восприятия на самом деле нагружены предпосылками о смысле того, что должно быть известно, такими как идея о том, что диморфизм действует как достаточный критерий для различения полов, и что бинарные отношения всегда ясны, и никаких других образований не существует вне этих рамок? Как часто, видя первичные половые признаки младенца, мы одновременно видим нормативную социальную траекторию этого ребенка, гендерную и репродуктивную жизнь будущего младенца, его конечную материализацию в виде девочки или мальчика, женщины или мужчины? Эти мысли не просто приходят нам в голову в тот момент. Они являются частью той самой структуры, через которую многие люди видят, чувствуют и подтверждают пол младенца.