Wo alle Strassen enden (СИ)

Он направился к Адлеру с самого утра, рассудив, что его подчиненные подождут, да и хауптберайхсляйтер потерпит. А вот тайная полиция ждать не станет.

— А-а-а! — почти весело протянул Адлер, Готтфриду даже почудилось какое-то облегчение. — Рассказывайте все. Там нет ничего такого, о чем не была бы в курсе тайная полиция.

Готтфрид тут же устыдился — это же надо было приписать Адлеру, уважаемому ученому, облегчение! Облегчение мог бы испытать человек с нечистыми помыслами. Преступник. Или тот, кому до этого осталось всего-то полшага. Как, например, ему самому.

— Благодарю вас!

— А, еще момент, погодите, — Адлер принялся перебирать папки. — Где же она… Ах, вот. Готтфрид, — он внимательно посмотрел на него. — С сегодняшнего дня попрошу усилить контроль за употребляемыми продуктами, а также соблюдать половой покой. Я сообщу вам точнее. Но, по предварительным данным, в четверг вы отправитесь на дом к фройляйн Мюллер. Согласно психологическому тестированию, именно на дом. И я бы просил вас проявить деликатность: фройляйн Мюллер не имела связей с мужчинами и ей была проведена медицинская дефлорация. Но так даже лучше, не правда ли? — Адлер подмигнул.

— Н-не знаю… — промямлил Готтфрид. Его сейчас куда больше занимала все еще не пришедшая повестка в гестапо, а не отцовский долг.

— Вы, надеюсь, не являетесь сторонником теории телегонии?

— Чего, простите?

— Теории о том, что гены первого партнера передаются потомству женщины.

— Звучит как бред, — уверенно заявил Готтфрид.

— Вот вы — человек разумный, — выдохнул Адлер. — Мы исследовали эту теорию. Подтверждений не нашли, но отдельные мужские экземпляры, особенно с посредственными данными, очень любят к ней апеллировать. Ладно, не задерживаю вас больше. Я вам еще обязательно позвоню.

— Благодарю вас, — Готтфрид пожал Адлеру руку и направился к себе — стоило выдать должностные инструкции.

Команда встретила его с энтузиазмом, кроме — что было уже привычным — Айзенбаума и — неожиданно — Агнеты. На сей раз Готтфрид решил вызывать на подписание инструкций по одному: он не хотел беседовать с Отто при Айзенбауме, да и с самим Айзенбаумом ему тоже хотелось переговорить. Да и стоило позвонить Малеру и сообщить, что он принесет ему систематизированный материал по бомбе ближе к концу рабочего дня, так как предстояла большая работа внутри команды.

Малер не возражал. Отто, краснея до кончиков оттопыренных ушей, приволок несколько схем, выведенных явно нетвердой рукой — Готтфрид надеялся, что от неопытности и неуверенности, а не потому, что птенец послушал совета Алоиза и на выходных активно выводил радионуклиды. Впрочем, Отто сиял и раздувался от гордости, что в пятницу у него тоже взяли интервью, а не обошли, как мало того, что стажера, так еще и самого младшего.

Двое других студентов тоже были заняты делом, один принес достаточно ценные материалы по бомбе, которые Готтфрид тут же присовокупил к отчету и порадовался, что не ушел с утра пораньше к Малеру. Второй сдал на проверку заполненный лабораторный журнал.

Айзенбаум был предельно холоден и неразговорчив. Инструкции подписал и даже не обмолвился об интервью, хотя Готтфрид был убежден в том, что его заявление Келлер о том, что ему важен каждый сотрудник, подняло в душе Айзенбаума самую настоящую бурю. Он бы предпочел отмолчаться, отсидеться в стороне, но только не высказывать ничего по поводу самого Готтфрида, его лаборатории и его изысканий. И, разумеется, не иметь к этому всему никакого отношения.

Следующим Готтфрид вызвал Алоиза и привычно запер дверь.

— Ты не вызывал Агнету, — отметил тот.

— Не вызывал, — подтвердил Готтфрид. — Знаю, что придется. Но, кажется, она не слишком-то хочет меня видеть.

— Поговорить вам все равно придется, — покачал головой Алоиз.

— А без этого никак? Может, молча? — огрызнулся Готтфрид. — Сам знаю, — он выставил руку вперед. — У меня с самого утра нутро не на месте. Повестка все еще не пришла. Как думаешь, почему?

— Ты время-то видел? — осадил его Алоиз. — Неделя только началась.

— Но ведь они, наверное, работают без выходных! — Готтфрид потер затылок.

— Они расследуют серьезные дела, дружище. Думаю, для них эта мышиная возня в “Эдельвейсе” — сущая ерунда!

— Ты прав, — Готтфрид вздохнул. — Еще неделю ты в моем распоряжении. А дальше надо писать новую бумагу. Если ты, конечно, хочешь остаться.

— Ни в коем случае, надоел ты мне до смерти! — Алоиз расхохотался. — Ну что за вопросы, а? Конечно, хочу!

— А кто тебе сказал, что меня устраивает, как ты работаешь? — притворно нахмурился Готтфрид.

— Ты же не накапал Малеру, что я не справляюсь с должностными обязанностями, несмотря на несколько иной профиль, — пожал плечами Алоиз. — И на партсобрании меня не песочили. Давай свою писульку, подмахну. И позови Агнету. Тебе с ней пока только поговорить надо. О работе, между прочим!

Агнета, ссутулившись сидела над инструкцией и молчала.

— Ну, Агнета, подпишете? Этот проект — наше общее детище.

— Вы специально? Вы специально так говорите? — она зло посмотрела на него, ее лицо пошло красными пятнами.