Wo alle Strassen enden (СИ)

— Какой антирадин? — встрепенулся Алоиз. — Уж не этот ли? — он открыл кухонный шкафчик и изъял оттуда завернутые в лабораторную бумагу дозы приснопамятного порошка.

— Ты забрал его? — неверяще вытаращился Готтфрид. — Это ты забрал его?

— Я понимаю вопросы с первого раза, незачем повторять, — фыркнул Алоиз. — Ну я, я. Ты взял мою сумку, а я порошки прихватил, ты ж их на столе оставил. А потом мы закрутились. Я сам только сегодня вспомнил, когда эти орлы нашу лабораторию вверх дном перевернули!

Готтфрид вытер рукавом внезапно проступившую испарину со лба.

— Ф-фу-у-у, — протянул он. — Знаешь, я бы сейчас напился. Но мне нельзя.

— Нельзя, — согласился Алоиз. — Лучше бы ты к Марии съездил. Привез бы ей цветов. Она наверняка ждет.

— Да не ждет она, — махнул рукой Готтфрид. — И толку ехать? Еще раз объясняться, что я не могу? Ехать надо, когда Адлер разрешит.

— О, прогресс! — Алоиз сунул Готтфриду под нос тарелку с бутербродами. — Ты хотя бы сам признал, что ехать надо. Давай, жри. Тебе скоро понадобится много сил, — он заговорщически подмигнул.

— Ну да, еще пара таких визитов гестапо… — Готтфрид потер затылок. — Но дневник надо найти.

— Надо! Я и не говорил, что не надо! Просто не сейчас. Отвлекись! Порадуйся, что его у тебя не нашли!

Готтфрид принялся без аппетита жевать бутерброды. Хлеб казался каким-то резиновым, паштет — бумажным. Все бы исправила добрая кружка пива, а еще лучше — парочка. Но пива ему было нельзя.

— Я же останусь сегодня у тебя?

— Оставайся, — махнул рукой Алоиз. — Только надо посмотреть, может, все же разместимся на кровати-то. Полы тут жуть холодные.

— Да разместимся, — Готтфрид покивал. — Не вахтами же спать, ну…

— Только у меня подушка одна, — Алоиз встал из-за стола и подошел к шкафу. — Давай вот как — ты ее забирай, а я себе полотенец под голову подложу. Как раз вчера забрал из прачечной. И одеяло одно. Но вон, пара пледов есть. Не пропадем! На вот тебе еще пижаму, тоже только из прачечной забрал.

Готтфрид дожевал бутерброды и тоже подошел к шкафу, перехватил выданную Алоизом пижаму и возразил:

— Не, давай полотенца мне, а сам бери подушку. Я и так тебе тут на голову свалился, — он покачал головой. — Кстати… Как вчера вечер-то прошел?

— Нет, ты тут гость, так что подушку тебе, — безапелляционно заявил Алоиз. — А вчера… Да хорошо все. У нее множество интересных идей, у Биргит-то.

— И как ей с Келлер работается? — не удержался Готтфрид, вспомнив дородную фрау.

— Ну… — Алоиз потер подбородок. — Знаешь… Она считает Келлер слишком деспотичной. И догматичной.

— А какой ей еще быть-то? — изумился Готтфрид. — С учетом того, где она работает.

— Вот как раз-таки с учетом того, где она работает. Помнишь Аннику? А Пауля?

Готтфрид прекрасно помнил и Аннику, и Пауля. Аннику, правда, по большей части, по выдающейся заднице. А вот Пауль работал в Мюнхене, на местном радио. Был одним из ярых пропагандистов. А потом угодил в Центр перевоспитания. Что с ним стало дальше, Готтфрид знать попросту не мог — их перевели в Берлин.

— Так вот, — продолжил Алоиз, — самый большой процент антипартийных настроений зарождается как раз среди идеологов. Интересно, почему?

— Не нашего ума это дело, — скривился Готтфрид. Он не хотел продолжать этот разговор: того и гляди, вернется мыслями к Марии. И к зараженным. И к тому образцу, номер которого опять позабыл, потому что, похоже, в мыслях уже начал считать его — ее! — за человека.

— Тут ты, конечно, прав, — Алоиз кинул полотенца и пледы на кровать. — А что этот Тило? Ты все — мерзкий-мерзкий. Ну, он, конечно, не самый приятный человек, да и говорит неудобные вещи. Но что-то ты совсем на него взъелся.

— Уже неважно, — буркнул Готтфрид и отвернулся. Образ Марии снова всплыл перед его внутренним взором. — Ты-то в “Эдельвейсе” больше не был?

— Да нет, когда? — Алоиз пожал плечами. — Да и потом, что мне там делать? Пялиться на Штайнбреннера?

Готтфрид решил не отвечать: можно было, конечно, припомнить другу его переживания за судьбу Магдалины, но не теперь, когда тот наконец стал отвлекаться от этой сумасшедшей девицы на что-то еще.

— Вот и отлично, — кивнул он. — Давай, что ли, как окончится моя повинность, найдем какой другой бар, а?

— Погоди-ка, — Алоиз испытующе посмотрел на друга. — А Мария?

— Попробую к ней съездить, — вздохнул Готтфрид. — Не захочет она меня знать — так и ладно.

Алоиз одобрительно похлопал его по плечу и принялся переодеваться в пижаму. Готтфрид тут же последовал его примеру. По правде говоря, он снова покривил душой — пожалуй, он многое бы отдал, чтобы все-таки быть вместе с Марией. Но теперь ему не хотелось ни выслушивать поучений от Алоиза, ни еще больше бередить рану.

Засыпать не хотелось — Готтфрид поймал себя на страхе перед очередным ночным кошмаром. Но, с другой стороны, он был в совершенно ином месте, которое казалось ему уютнее собственной квартиры, и пусть и в тесноте, но не в обиде. В конце концов, с ним был лучший друг. Конечно, будить его в случае чего Готтфрид вряд ли стал бы — он давно не ребенок. Но присутствие Алоиза подбадривало.