Ужин был — другим. Добавление малыша в домохозяйство вызвало сбой по нескольким причинам. Добавление малыша, который отказался отпустить полковника, добавило волнения. Чарли оказался слегка покрыт пюре из тыквы и немного неопределённых варёных хлопьев. Для дотошного полковника это было что-то вроде грубого пробуждения. Чарли никогда не занимался беспорядочными аспектами повседневного ухода за детьми. Это было откровением. Он справился с этим с удивительно хорошим настроением. После ужина Чарли и Ребекка смотрели, как Констанция укладывает маленького беса в постель. Они отошли в заднюю комнату Ребекки, где после вежливой чашки послеобеденного кофе Чарли извинился, чтобы написать несколько необходимых рассылок.
Оказавшись в тишине своего кабинета, Чарли разжёг небольшой костёр, чтобы рассеять холод вечера. Долгие минуты он сидел в мягком свете огня, глядя на мерцающее пламя. Он заставил себя сосредоточиться на требованиях своей должности. Эта привычка стала глубокой, долгом перед всем остальным. Сознательно он подтолкнул своё замешательство и, честно говоря, растущее разочарование по поводу своих отношений с Ребеккой до глубины души. Столкнувшись с враждебностью граждан, их крайней нищетой и волной беженцев от войны, Чарли был поражён. Он знал, что должен был сделать больше, чем просто найти еду и одежду для этих людей на зиму. Он должен был найти способ помочь им начать перестраивать свою жизнь, хотя бы на базовом уровне. Он зажёг одну лампу на своём столе и положил перед собой бумагу, чтобы написать своё письмо Шеридану.
«30 ноября 1864 г.
Вне Калпепера, Вирджиния.
Лейтенант. Генералу Филиппу Шеридану.
Департаменту Шенандоа.
Уважаемый генерал Шеридан,