XX век Лины Прокофьевой

Прокофьев делится с Пташкой, как тотчас по возвращении в гостиницу раздались звонки из разных концов Америки, – звонила из Филадельфии мадам Стоковская: она не пошла на концерт мужа, а «вместо этого слушала нас по радио и была в восторге от Пятого концерта. Справлялась о тебе и жалела, что ты не приехала… А в общем жизнь в Бруклайне тихая и помещичья, и я очень доволен ею после осенних русско-парижских сутолок». Все письма заканчиваются нежными словами.

8 января 1933 года Сергей Сергеевич сообщает, что «кончилась нью-йоркская пачка бостонских концертов: 5, 6, 7 января. Играли мы здорово, и оркестр был слажен с фортепиано как часовой механизм. Но принимали холоднее, чем в Бостоне – такая уж здесь публика!»

Сергея Сергеевича захватывает вид, открывающийся из окна его номера на углу 59-й улицы и 6-й авеню, особенно красивый в вечернем свете и утром, когда «город выползает из тумана…» Он собирается сделать фотографии и думает, что они будут готовы к следующему его письму. Скучает: «От тебя сначала долго не было писем, а затем пришло твоё № 1, жду следующего.»

Все друзья и знакомые постоянно спрашивают о Лине, передают ей приветы, и Прокофьев перечисляет их. В этом же письме он спрашивает жену, можно ли ему будет в феврале на обратном пути, если он окажется близко от Ниццы, «захватить бебку»[55]. «Крепко и нежно обнимаю тебя и целую, жду твоего следующего письма с ближайшим пароходом. Bravo Святославу за 1-е место в школе. Твой С.»

13 января 1933 года:

«Дорогая девочка! Очень рад был твоим двум письмам, от 3 и 6 января, но жаль, что ты в мерихлюндии и грустно, что не могу, как ты хотела бы, телеграфировать „выезжай с ‘Бременом’“. Да и придёт „Бремен“ как раз в день моего отъезда в Чикаго… Будь умницей и воскресни в твоём настроении. Я чувствую себя хорошо, но очень занят – день расписан по часам… С».

В письме от 18 января Прокофьев рассказывает о прошедшем 16 января в Бостоне камерном концерте, перечисляет все сочинения, которые были исполнены на нём.

«Сейчас идут репетиции с Бруно Вальтером – „Игрок“ и 3-й концерт. Вальтер понимает „Игрока“ несколько по-своему: менее порывисто, более медленно, мягче; но он так хорошо знает партитуру, вкладывает столько любви в исполнение, что я решил ему не мешать. Зато он извлекает из партитуры такие замечательные звучности, каких я ни в Варшаве, ни в СССР не слыхал… В воскресенье поездка к Клейну… у него отличный автомобиль, дом хотя не шикарный, но по-американски удобный… С ними живут родители миссис Клейн. Много говорили о тебе. Миссис Клейн будет тебе писать… Завтра[56] приходит „Мавритания“, а затем Bremen, жду от тебя писем. Как ты решила с winter sport? Если ничего не вышло, и я выеду с Conte di Savoia, то, может быть, ты приедешь в Ниццу навстречу и мы проведём несколько дней на юге?… Крепко обнимаю тебя и целую, Святослава тоже. Очень надеюсь, что настроение твоё и здоровье наладились. Целую ещё раз. С.»

В самом конце этого двухдневного письма следует характерная для Прокофьева – «профессора транспортных наук» – приписка:

«Если решишь поехать в Ниццу (9-го-10-го), то лучше всего возьми wagon-lit[57] второго класса, это удобнее, чем couchette[58] первого класса, но надо задержать за неделю. Тогда билеты второго класса можно взять aller – retour[59]».