XX век Лины Прокофьевой

«Моя милньк,

Это письмо перед самым моим приездом, поэтому несколько строк вкратце. Чикагские концерты закончились очень хорошо, пожалуй, самым большим успехом в U.S. После Игрока, которым я дирижировал сам, вызвали четыре раза и столько же после Пятого Концерта… Вернувшись в Нью-Йорк, нашёл твоё от 19-го и был рад узнать, что твой winter sport налаживается, да ещё в интересной комбинации. Может теперь выгорит и Америка – уже совсем в неожиданной комбинации! Стоковский говорил, что приглашение Прокофьева на выставку – дело решённое в художественном отношении; он также не отказался от давней идеи устроить конкурс американских пианистов и чтобы обязательным произведением был Третий концерт; Астров спрашивает, отдавать ли в починку русскую машинку. „Скажи, чтоб отдал, если они могут произвести починку скоро, а то по возвращении она мне понадобится“. Приехав из Чикаго в Нью-Йорк, я отправился с Вальтерами, Лоттой Леман и её мужем в Бруклин, где Вальтер исполнял Игрока, а Лотта пела. Её недавно обложили критики, что у неё напряжение в голосе – и надо было видеть, в каком она была волнении, даже удивительно для такой большой певицы. Но пела замечательно… Остаюсь с приятным чувством, что американский сезон закончился очень благополучно, что меня в этот раз приняли гораздо более всерьёз, чем раньше.

Нежно целую тебя, хотя вероятно в воздух, потому что если ты в Швейцарии, то может я ещё обгоню это письмо. Телеграмму о выезде пошлю на издательство, как ты пишешь.

Твой С.»

* * *

14 апреля 1933 года Прокофьев снова в Москве. Его с распростёртыми объятиями встречают Афиногенов, Мясковский, Держановский, Атовмян, Шебалин. Лине сразу летит телеграмма на улицу Hauy:

16 апреля 1933 года.

«Москва приветлива как никогда. Сегодня вечером поеду в Ленинград. Вернусь в Москву Отель Националь 23 апреля тчк Отъезд в Тифлис седьмого или восьмого мая желательно чтобы ты уехала из Парижа второго или третьего мая тчк Вторая компания предлагает музыку к фильму. Целую Прокофьев»[61]

Москва вызывает самые тёплые чувства, но Сергей Сергевич не теряет объективного критического взгляда на происходящее в жизни и искусстве. Узнаёт, что в связи с паспортным контролем Шурик уже на Урале. Пьесу «Вступление» в театре Мейерхольда находит наивной и пропагандистского толка.

23 апреля Сергей Сергеевич идёт в Большой театр на генеральную репетицию «Евгения Онегина». Его суждения, как обычно, ёмкие, точные, умные.

«Сама музыка поразительно сохраняет свежесть. ‹…› В зале вся артистическая Москва, есть красивые лица. Вообще, когда приезжаешь в СССР, первое впечатление серости, но под этой серостью постепенно начинаешь рассматривать интересные и одухотворённые лица».

Прокофьев наносит много визитов, знакомится с молодыми композиторами; знаки уважения, восхищения, поклонения сыплются на него отовсюду.

1 мая он наблюдает парад на Красной площади, потом демонстрацию. Зрелище для него новое, необычное. Много красного. Вечером идёт играть в шахматы с Гольденвейзером.