XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной

В ходе первого заседания, посвященного подготовке учредительного собрания общества «Мемориал», якобы удалось переломить настороженность отдельных членов инициативной группы в отношении присутствовавших на встрече сотрудников Управления за счет «заинтересованно[ого] отношени[я]» последних «к содержанию работы будущего общества, достаточн[ой] открытост[и] и компетентност[и] в ответах на вопросы», а также «готовност[и] оказать всяческое содействие при получении обществом юридического статуса». Такая тактика чекистов позволила, по их свидетельству, «снять напряжение, локализовать подогреваемые настроения по „сведению счетов“ с бывшими следователями НКВД, имевшими отношения к делам необоснованно репрессированных граждан, отрывочные данные на которых удалось собрать инициативной группе через горожан г. Омска». Также, согласно отчету, «с пониманием значительной частью присутствующих было воспринято разъяснение о нецелесообразности полного открытия архивов КГБ ввиду возможных актов мести и других нежелательных последствий для будущего нашего общества», «[у]далось снять и некоторые другие негативно толковавшиеся вопросы». Более того, после данного заседания члены инициативной группы «Мемориала» «высказались за полезность постоянного общения с сотрудниками Управления КГБ» и пригласили их на вечер памяти жертв репрессий во Дворец культуры. На этой встрече сотрудникам КГБ снова, по их словам, удалось «снизить накал» и добиться того, чтобы на вечере не были оглашены «фамилии бывших следователей»[1342].

Как следует из приведенных документов и других доступных архивных источников, за публичным фасадом развернутой в 1987 году кампании по реабилитации жертв сталинского террора руководство КПСС и КГБ преследовало несколько целей[1343]. Во-первых, одним из важнейших приоритетов для компартии и органов государственной безопасности было не допустить выхода обсуждения советских репрессий за хронологические рамки сталинского периода. Не случайно в какой-то момент глава КГБ Чебриков недвусмысленно заявил, что о реабилитации диссидентов, амнистированных в 1987 и 1988 годах, не может быть и речи[1344]. Во-вторых, тайная полиция с тревогой следила за тем, чтобы в публичной сфере не возникал вопрос о привлечении к ответственности следователей НВКД и других лиц, причастных к массовым репрессиям. В-третьих, чекисты стремились пресечь любые попытки поднять вопрос об открытии архивов госбезопасности. В-четвертых, партийные органы и КГБ заботились о недопущении любой независимой инициативы по выявлению преступников и поиску мест массовых захоронений жертв сталинского террора[1345]. Данная тактика во всей полноте проявилась в мерах, принимавшихся в отношении активистов и организационных структур «Мемориала» по всей стране.

Возвращаясь к созданию общесоюзного движения, стоит признать определенный успех предпринятых властями усилий в подавлении гражданской инициативы. После разногласий, возникших внутри инициативной группы «Мемориала» в связи с невозможностью проведения учредительной конференции в октябре 1988 года, группа фактически распалась, перестав существовать в качестве самостоятельной структуры[1346]. Активисты, выступавшие за радикальный разрыв с советским прошлым, за свершение правосудия и имевшие соответствующее видение целей и задач «Мемориала» как общенационального движения, со временем оказались отстраненными от участия в его деятельности. В силу разных причин (в том числе из‐за продолжавшегося давления со стороны властей) победили более умеренные тенденции: вместо борьбы за открытие архивов органов госбезопасности, проведение люстрации и осуществление правосудия в отношении виновных в преступлениях советского режима была избрана линия на создание мемориала жертвам репрессий, увековечение памяти жертв и реализацию просветительских проектов.

В январе 1989 года, незадолго до мемориальской конференции, Политбюро ЦК КПСС приняло Постановление «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30–40‐х и начала 50‐х годов»[1347]. Им предусматривалась организация комиссий при Советах народных депутатов для «оказания необходимой помощи реабилитированным в осуществлении их прав и интересов, в создании памятников жертвам репрессий, а также в содержании в надлежащем порядке мест их захоронения»[1348].