You love me anyway (SORORATE) (СИ)

— После того, как мир был восстановлен, казалось, ничего не изменилось. Патриотизм и единство военных лет распространились и на мирное время, как будто бы подтверждая, что социально-экономическая ситуация в стране быстро восстанавливается… Какая нелепость! — клокотал, казалось, без устали Алфи, выбирая более-менее миловидный и скромный по цене товар. — Основные отрасли промышленности продолжили своё дело. Всё это медленно влекло за собой дефляцию, мать её за ногу! И постоянное сокращение выпуска бумажных денег, которых было много напечатано во время долбаной войны! — еврей вынул из кармана выглаженных с иголочки брюк пару купюр и протянул продавцу, который вопросительно глянул на Соломонса, пытаясь расслышать его ворчание. Вокруг Алфи находилось несколько верных людей, если такие вообще бывают у бандитов, способных заслонить своим телом и поймать очередную пулю. Алфи тем и отличался, что средь бела дня мог размеренно прогуливаться по местным лавкам, присматривать что-то юркое и ценное, выклянчивать и торговаться, забирая за самую жалкую цену. Он не боялся никого, а к смерти относился по-философски. В конце концов, он уже ничего не терял.

— Последовала деятельность по совершенствованию образования и здравоохранения, увеличились пенсии и усилилась борьба с безработицей… Программа строительства жилья построила более двухсот тысяч домов! — многозначительно вскинул палец вверх Алфи, с безучастьем качая головой. — Но очень скоро пришло горькое осознание того, что жизнь ещё далека от нормы и восстановить её в том привычном виде, в каком она протекала до войны, будет нелегко. Огромнейший рост национального долга рос и крепчал! — договорил он, упуская из вида детскую ручонку, вошедшую в карман его чёрного пиджака. Фрэнк осторожно вынул из чужой пазухи панцирные часы, и Алфи вальяжно выпрямился, увлечённый покупкой.

Мальчик рванул прочь, но наткнулся на Олли и, врезавшись в него, рухнул наземь.

— Живой? — спросил Олли, подняв мальчишку за грудки, и Фрэнк боязливо зажал карман брючек. Молодой человек узнал мальчишку Сабини. — Алфи? Алфи! — вытянул он шею, взывая кузена. Пот прошиб Фрэнка, и он почувствовал, как стыд за содеянное накатывает на лицо, окрашивая в красный, и булькает в сердце. Он никогда не воровал и старался не обманывать близких, а Алфи он считал близким хотя бы потому, что еврей водил его в тир и угощал мороженым. Теперь он понял, что его поспешный гнев и отцовские тирады о мести — не больше, чем пыль в глаза.

Алфи, несколько раз стукнув тростью по мощёнке, приблизился к Олли, не сразу заметив мальчика.

— Фрэнки? Ша-а-а-лом, негодник! — Алфи почти ласково приподнял козырёк детской кепки, прихватив ребёнка за кончик носа. — Ты же не один тут, а?

Мальчик пуще растерялся, смотря в лицо Алфи, чувствуя, что он, вероятно, догадывается о содеянном.

— Я пришёл с Дорой. Она… Она… — Фрэнк рассеяно забегал глазами по улочке, сотворяя самую большую ложь в своей жизни, — Она в соседней лавке. Да! Ищет брошь для платья, ты знаешь? — для верности мальчишка указал пальцем, и Алфи обернулся, нахмурив брови.

— У твоей старшей сестрицы горячка, что ли, малыш? С каких это пор на Хай-Стрит стали продавать ценности?

Фрэнк понял, что ошибся, и сильно занервничал.

— Все ювелирки находятся на Хаттон-Гарден… Я это к чему, — Алфи с настороженным прищуром следил за мальчиком, что медленно ретировался от него спиной, — Как там твоя средняя сестра? Порядок, а? — это был не вопрос, а скорее форма обращения в Камдене.

— Ну, она плакала, пока я вёл её домой… — Фрэнк почесал затылок, — И упала.

Алфи обеспокоенно поджал губы, опираясь на трость, может, чтобы что-то вторить юнцу, например, о добре и зле, о любви и ненависти или о прочей несуразной чепухе, но передумал, а может, чтобы поинтересоваться подробностями. Алфи сам не знал, чего он хотел услышать.

— Присматривай за Сарой, ладно?

Фрэнк поспешил уйти, бросив короткий ответ:

— Я не стану делать твою работу, уж лучше поцелую общий унитаз, только бы не видеть её слез!

Алфи выставил челюсть, провожая маленькую фигурку, что быстро скрылась в толпе.

— С какого грёбаного дерева сошёл этот пащенок? — спросил он Олли, а заодно и себя, и тот развёл плечами.

***

Дарби, который в этот полдень был с лёгким похмельем в запасе, посмотрел на свою жену, освещённую солнечным светом, пробивающимся в столовую, и почувствовал томное возбуждение. Когда Иса наклонилась к сыну, он обвёл жадным взглядом манящую округлость её грудей и славную гладкость кожи. Несмотря на двоих детей, что она подарила ему, Иса выглядела просто замечательно. Он, пошире расставив ноги на мягкой обивке стула, потянул жену к себе и усадил на свои колени. Фрэнк на это не среагировал, продолжая греметь ложкой в давно остывшем супе, слыша, как крякнул стул под тяжестью их веса.

— Правда он славный, наш сын? — эта была намеренная лесть, чтобы задобрить жену.