You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Тава, забравшись в машину при помощи молодого человека, усмехнулась. Исмаил вздохнул. С семнадцати лет, как он стал на него работать, Исмаил многое узнал о Алфи Соломонсе. Если бы Сара могла увидеть некоторые из достопримечательностей, которых Алфи соблазнил тогда, когда она ещё ходила под стол пешком… Алфи сел в машину и, дотянувшись до затылка Исмаила, звонко щёлкнул по нему и громко сказал:

— Оставим миссис Соломонс на Хай-Стрит.

— Хорошо, а потом? — быстро сказал Исмаил и уставился на дорогу.

Алфи хмуро зыркнул на водителя в зеркало, но тот был неумолим.

— Ты не думаешь, что тебе стоит поехать домой и отдохнуть, босс? — Исмаил повернул на нужную улицу.

Алфи проигнорировал его вопрос и Тава впервые обратилась к сыну за вчерашний и сегодняшний день:

— Мне кажется, ты уже сожалеешь. Но не о самом действии. Тебе понравилось быть чем-то бОльшим в её жизни, нежели любовником и куском недобитого прошлого.

Алфи неоднозначно промычал.

— У неё в Каббале* твой ребёнок. Считай, что ты навсегда пришвартовал к себе эту женщину.

***

Запах старой мебели и пыли пропитывал лёгкие Томаса Шелби и оседал на его идеальном костюме серой дымкой. Волна сигаретного дыма подсвечивалась солнечным светом, образовавшимся в щели между задёрнутых штор, бросая блики на его задумчивое лицо. Он курил, покручивая в пальцах панцирные часы на плотной золотой цепи с рубленным плетением, перечитывая гравировку раз за разом, пытаясь понять, что же за человек этот Альфред Соломонс. Друг он ему или враг?

Алфи выбрался из машины кряхтя, бубня себе под нос и, пихнув Исмаила, опёрся на трость, осматривая старый захолустный домик, примерно шестнадцатого века постройки, где особо чувствуется симметрия и гармония пропорций. Его ленивый взгляд прошёлся по потресканному шиферу, разбитым окнам и остановился на двери.

— Ну нихуя сральник. Не хочешь отлить? Здесь просто нужник эпохи ренессанса! — осматриваясь по сторонам, Алфи чувствовал задним местом какую-то далекую каверзну. Он задумчиво взглянул на Исмаила и украдкой сложил пальцы, изобразив пистолет опущенной к карману рукой. Молодой человек быстро сообразил и тут же вынул револьвер, взводя его мягким касанием к прикладу.

Алфи осторожно пихнул дверь клюкой, и та отворилась с противным скрипом. Войдя внутрь, он уставился на массивный деревянный стол, в центре которого лежали его панцирные часы, поблёскивая под полоской апрельского солнца. Он понял всё и сразу, обыскав эти несчастные часы по всем возможным местам, и поиски которых приводили его к людям, перед которыми он чувствовал вину и недосказанность, звенящую в ушах ударом молота по наковальне.

— Хитрожопый, блять, щенок… Маленький паскудник! — собачил Алфи маленького Фрэнка, сидящего в этот миг в объятиях Сары и звонко икающего то ли от слёз, то ли от того, что кто-то вспомнил его недобрым словом.

— Я ж к тебе как к своему…

Неприятное першение осело в горле от мысли, что его подставил шестилетний ребёнок, обчистив карманы в тот день, на злополучном рынке. И как только Алфи не почувствовал подвоха сразу же? Вероятно, он не ожидал от этого малыша такой пакости, но знал, что это было объяснимо. Кулак за кулак, брат за сестру.

— Я просил приехать одному. — сухо сказал Томас, выйдя из тени пыльной гостиной, наблюдая на лице Алфи тонну неподдельной констернации.

— В одиночку мне не выжить, так? Что же до этого писанного красавца, то он лишь придерживает мой член, когда я собираюсь положить его на все подобные законченные встречи в аналогичных местах… Я ж говорю, в одиночку мне не выжить, ага? Если я буду класть свой хер на все подобные мероприятия… Я это к чему веду? Что в жизни мужчина должен сделать три вещи: заварить охуенный бизнес, дать плоть от плоти и поиметь как минимум три женщины, являющихся жалкими копиями той, на которой этот жалкий свет клином-то и сошёлся.

Томас выслушал скупое политиканство, прежде чем выдавить Алфи глаза.

— Три женщины, да? — спросил он приглушённо.

— Зачем ты приволок меня в эту преисподнюю? — звякнув тростью о деревянный пол, спросил Алфи, замечая выплывшую из-за угла женщину. — Собрался сосватать меня с дамочкой на сносях?

Том терпеливо крутанул шеей, исконно поражаясь цепкости внимания Алфи, осматривая Джину, чьи глаза были расширены от вновь постигшего её страха.

— Ты кое-что потерял, когда творил непоправимое. — схватив со стола часы, Томас вскинул руку, и украшение закачалось перед лицом Алфи. Соломонс прищурился:

— Скупать краденное теперь «авера»? Какое-то ебанутое цыганское правило, я даже вдумываться в него не хочу.

Томас выхватил пистолет и навёл его на Алфи, и тот, не понимая, что происходит, только дёрнул жвалами.

— Так, дружок, нельзя просто так обвинять меня в том, чего я не…

Томас перебил Алфи: