You raped my heart (СИ)

— Есть такое, — усмехается Кристина. — Но тебе все равно здесь нравится. Я знаю.

— Девчонки, — в разговор встревает Юрай. Он кладет свое оружие и садится на одну из скамеек, стоящих вдоль стены. Упирается локтями в расставленные колени, трет ладонью шею, осматривается по сторонам, отмечая, что они в зале почти что одни, если не считать двух совсем взрослых Бесстрашных. — Идите сюда, — подзывает он их одним движением губ.

Трис и Кристина переглядываются. Не в характере младшего Педрада темнить, вести себя тихо и шушукаться по углам. Они садятся на всю ту же скамейку по обе стороны от юноши. У Юрая на лбу складка, и взгляд карих глаз озабоченный.

— Юрай? — Кристина чуть наклоняется к нему, касается его руки своими пальцами. Легкое электричество тепла ударяет по ее кисти, течет по венам вместо крови.

Педрад же снова чешет затылок.

— Вы бы смогли убить? — вдруг спрашивает он. — Я знаю, что у нас фракция солдат. Что нас учат сражаться, а это подразумевает убийство. На войне или во время операции, или в качестве самозащиты. Но вы бы смогли?

Кристина кусает нижнюю губу, хмурится. Трис проводит пальцами по волосам, внимательно смотрит на юношу и задает вопрос, родившийся и в сознании ее подруги:

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Юрай усмехается. Не в его стиле совсем. У Юрая добрая улыбка и лукавый взгляд, знающий, вот-вот и начнет подтрунивать, сыпать остротами. Тот еще балагур. Этот Педрад же серьезный и озабоченный невеселыми мыслями.

— Эдвард, — говорит он. — Мы были на задании, у стены. Патрулирование периметра. Сами знаете. Там были афракционеры. Далеко достаточно от центра города, где они в основном кучкуются. Эдвард говорит, что это была самооборона, что на него напали. Но я видел тело. Убийство было совершено зверское. Несколько колотых ран в груди, шее и на лице. — У Юрая дергается нога, пятка отбивает такт по камню пола. — Но лидеры ему верят. Макс-то так точно. А меня это напрягает. Я знаю, что смогу убить. Но не так. Не так жестоко.

Трис Приор ведет пальцами по бровям, вновь хмурится, смотрит куда-то на стену, на самый черный камень.

— Я думаю, что мы все меняемся, — произносит девушка. — И думаю, что когда настанет момент, мы все сможем убить. Ведь к этому нас и готовили и продолжают готовить, не так ли?

Кристина вспоминает тот случай невзначай. Он всплывает в ее мозгу обрывочными картинками, размытыми образами: напряженным лицом Юрая, выстрелами Трис мимо мишени, собственной усталостью от бесконечных тренировок и мокрой от пота челкой, падающей на лоб. Тот мир — такой далекий, такой зыбкий, такой ирреальный. Ей кажется, что все это было так давно, или вообще никогда не происходило. Словно это она сама себе все придумала, прожила в своей голове и все никак не хочет возвращаться в опостылевшую реальность, где кровь, боль, война и смерть. Кристина замарывается все сильнее и сильнее. Еще чуть-чуть и никогда не отмоется.

Юрай Педрад был прав тогда. Его волнение было не пустым. Тогда еще можно было задуматься о знаках, что подавал Эдвард, о его скрытой, латентной жестокости. Но кто об этом думал тогда? Действительно, всего лишь самозащита. Разговоры, пустые разговоры, слова и ветер. И Трис была права. Трис была права больше остальных. Люди — они звери. Прикрываются масками добродетели и благочестия, натягивают на лица пластмассовые улыбки, чинно вышагивают по улицам гниющего мира и старательно не замечают вонь собственных душ. Вот оно как.

История не любит сослагательного наклонения. Всех этих многочисленных если бы. На жестокость Эдварда никто не обратил внимания, на безумие Уилла — тем более. А она пропустила, в какой момент пришла к луже чужой крови, сотворенной собственными руками. У Кристины ладони дрожат, бьет их крупная дрожь. Она прижимает их к лицу и оставляет багряные разводы на смуглой коже. Сгустки крови липнут к ее ресницам, мешают моргать, она чувствует запах, заполняющий рот, ударяющий в носоглотку. Девушка сгибается пополам, и ее рвет, выворачивает наизнанку. Убивать страшно, несмотря на всю подготовку. У охранника глаза широко раскрытые, стеклянные, будто из хрусталя сделанные. У Кристины вздрагивают плечи.

Господи, пожалуйста, заберите меня отсюда. Кто-нибудь. Пожалуйста.