Читаем З часів неволі. Сосновка-7 полностью

— Трохиме, знаєш, що я дуже навіть здружився з Володимиром Савченком. Він допитливий хлопець-східняк і, потрапивши до концтабору в середовище різних людей і різних ворогів комуністичної влади, засипає мене запитаннями і з історії України, і з повстанського руху в західних областях, і з мого життя й навчання у Москві тощо. Я із задоволенням проводжу з ним вечори і розповідаю йому все, про що заходить мова. Між нами встановилися взаємини симпатії, і хочу скористатися дружніми почуттями, щоб від його початкового демократичного ідеалу перейти до національно-визвольного і зробити з нього українського патріота. Він розповідає мені про ваші взаємини. І натякнув, що ти хотів його підвести до складення присяги на сокирі…

Вловивши в погляді Шинкарука деяку розгубленість, я додав:

— Не турбуйся, з моїх вуст ніщо ніколи не виходить таке, що не має виходити.

— Левку, уточни, як саме він про це тобі казав?

— Для чого тобі знати його точні слова, щоб йому їх повідомити і звинуватити його за те, що він розповів мені? Я не скажу цього тобі, бо не хочу, щоб ти його звинувачував. Краще скажи, справді віриш у силу клятви?

— Глибоко вірю. Усі, хто вступав в ОУН, складали присягу. Цей ритуал мав (і має) величезну силу. Його людина пам’ятає і почуває гордість, що не порушує, і коли відходить, почуває докори сумління.

— Думаю, що присяга присязі різниця. Одна справа, коли взяли хлопця до армії, вишикували роту, і кожен солдат по черзі читає текст з однієї й тієї ж сторінки перед ротою. Тут у хлопця вибору немає, і він до присяги ставиться як до формальности і після прочитання тексту жодних моральних зобов’язань в душі не почуває. Зовсім інша річ присяга в антидержавній формації, наприклад в УПА, чи в якійсь іншій більшій чи меншій групі. Тут зовсім інші обставини. Перше питання, що тут виникає, на який час людина має поклястися боротися проти держави, на все життя чи на якийсь термін?

— Пане Левку, ти так зразу ставиш питання на всю глибину і однозначно, а присяга може мати різний зміст. У тексті присяги ОУН є слова: “Здобудеш самостійну Україну, або згинеш у боротьбі за неї”. Тут людина клялася життям на досягнення мети. А коли створюється група, у ній члени переважно дають присягу не зрадити групу. І коли група провалилася не з вини якогось члена і перестала існувати, то не діє і присяга.

— Трохиме, я думаю, що проблема присяги чи клятви має ще й важливий ідеологічно-моральний чинник. Щоб був сенс у присязі, треба, щоб людина дозріла ідейно, щоб добре розуміла суть проблеми, яку група береться розв’язувати, щоб дозріла морально, аби людина відчула в тій ідеї велику моральну цінність і готова була відстоювати за особистими внутрішніми переконаннями разом з іншими моральними цінностями. Думаю, що Савченко не готовий до присяги ні ідейно, ні морально. Ти, як людина у всіх відношеннях сильніша за Савченка, можеш примусити його до присяги. Але він зневажить її, щойно ти зникнеш з його горизонту. Щоб овоч достиг, потрібен певний час.

— Сталь гартують зануренням розпеченого заліза в холодну воду. Мені потрібні стальні люди. Ти дієш як педагог, я дію як революціонер. І я знаю, що рішучість і потужна психічна енергія швидше гартують людей, аніж поступове навчання.

— Гаразд, Трохиме, діймо кожен своїм методом. Юрко Литвин сказав мені, що ти пишеш вірші. Прочитай щось.

— Довге чи коротке?

— Щось політичне і щось ліричне…

— Добре. Слухай.


Відповідь хижаку

О, ні! Нехай не в’ється наді мноюІ не лякає хижістю людей:Людина скрізь залишиться собоюІ серця їй не вирвати з грудей.Хіба лиш підлий раб, злякавшись смерті,Чоло схилити може перед ним:Казки, на милість хижака оперті,Були Людині голосом чужим.Дарма чигає й томить марно крила:На здобич ласий — смерть собі знайде,З віків природа хижих не щадила,Людина ж в світ Людиною піде.


— Чудовий вірш!

— У нас сьогодні не вечір поезії, тому на закінчення прочитаю тобі оцей.


Побажання

Хай сонце і зоряНа ріднім просторіТобі, незабудко, освітлюють шлях,Хай радість кохання,Як квітки буяння,Не гасне в твоїх променистих очах!


— Трохиме, прочитай ще бодай одного вірша!

— Слухай.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное