Читаем З часів неволі. Сосновка-7 полностью

Невдовзі я довідався, що і в Краматорську на заводі Маменко працював на найбільшому пресі. Він гордо стояв біля величезної машини і радів, що вона слухняно виконує його команди. І хіба це не свідчило, що він найкращий на заводі?! На заводську дошку пошани, щоправда, не потрапляв з тієї ж причини: дошку формувала дирекція, а він її не вважав за розумнішу, дужчу чи кращу за себе і коли хтось із них проходив повз його височенний могутній прес, він зупиняв його і прямо з високо піднятою головою давав йому зрозуміти свою зверхність.

— Скільки платять людям за роботу? — допитуюсь у Віруна.

— У лакофарбувальному цеху — це найшкідливіша робота, 32, 34 до 36 рублів помісячно. У котельні, сушарні, ливарні платять близько 30 рублів. На всіх інших роботах менше. Проте в цехах багато є робіт нормованих. У такому разі можна заробити більше, якщо перевиконувати норму. Щоправда, це може бути небезпечно: якщо якась дільниця вся перевиконує норму впродовж кількох місяців, тоді дирекція заводу підвищує норму виробітку і люди змушені робити більше за попередню платню. Норму виробітку на заводі мало хто виконує. Начальство карає, якщо виробиш менше від 20 відсотків, бо тоді в’язень не покриває свого харчування. Це так тепер, бо ще майже 200 зеків взагалі не працює. Коли організаційний період мине, тоді, як вважають старі в’язні, примусять виконувати всю норму. Ми приїхали в добрий період, який довго тривати не буде.

Увечері мене викликав начальник загону капітан Головін і запитав, чи я не знайшов собі роботи.

— Ні, ще не знайшов, — відповів.

— Ідіть завтра і шукайте.

— Ви так кажете, наче робота потрібна мені і я її хочу шукати. Вона мені зовсім не потрібна.

— Кожен повинен працювати. Ідіть завтра і знайдіть працю! — строго мовив Головін.

— Тобто ви говорите, що робота не якась там добровільна, а примусова та й годі.

— Так.

— Отже, політичних в’язнів, які потрапили до ув’язнення не за дармоїдство, а за політичні переконання, ви хочете перевиховати не ідеями, а примусовою працею — нелогічно!

— Ви недооцінюєте значення примусу. Шукайте собі роботу і завтра ввечері мені скажете, де б ви хотіли працювати, — відрубав він.

Я вийшов з кабінету, розшукав Ігоря Кічака, розповів йому розмову з Головіним і спитав:

— А що як просто відмовитися від роботи?

— Краще цього не робити. Якщо ви відмовитеся навідріз, вас за будь-що садовитимуть у бур (барак посиленого режиму) і тим самим відріжуть від багатьох людей, з якими вам обов’язково потрібно познайомитися. А якщо підете на роботу, то й на роботі ж можна знаходити час для обміну думками.

— Гаразд, пане Ігоре. Бачу, що ви радите мені так, як би й собі порадили. А то дехто радить мені діяти так, як сам чогось не хоче діяти.

Назавтра ввечері капітан не з’явився у загоні, а наступного дня запропонував мені разом піти до робочої зони.

— Шановний Лук’яненко, — каже Головін, — вам би добре було почати працю з електростанції на підвезенні вугілля до парового котла.

— Громадянине капітане, я знайшов роботу в другому цеху на підвезенні деталей.

— Ну, ні, на електростанції вам буде краще.

— Знаєте, я вже багато ходив по заводу і бачу, що в другому цеху якраз підходяща для мене праця.

— Ні, я думаю, що найбільш підходящою для вас працею буде підвезення вугілля. Там після роботи можна завжди в душі помитися. Якщо раніше забезпечите котли вугіллям, то можете повертатися в житлову зону — вахта пропустить.

— Я вже вирішив, що піду в другий цех.

— Ні, підете на електростанцію.

— Це наказ?

— Так!

— Так навіщо ж ви граєте кумедію в добровільність вибору праці? Хто наказав, кадебіст?

— Я наказую! — зі злістю відказав Головін.

— Не вірю. Ви просто берете на себе відповідальність. Що, кадебісти вирішили запхнути мене на найважчу працю? Ви мені скажіть: це написано у справі зі Львова чи тут уже вирішили?

— Вироки доручено виконувати нам.

— Це не відповідь.

— Ми інтелігенцію стараємося привчати до фізичної праці.

— Дякую за відвертість! Оце зовсім інша мова, а то “вибирай, вибирай собі працю!” Який у біса “вибирай”, коли в дійсності вирішили, що інтелігента треба кинути на найважчу працю. Це тільки мене чи кожну інтелігентну людину запрягаєте в подібний хомут?

— У нас тепер загалом індивідуальний підхід.

— Справедливість вимагає однакового підходу до всіх в’язнів.

— Ні, ви тут в колонії різні і до різних людей різний підхід.

— Передайте в такому разі чекісту, що Лук’яненко селянської закваски, виріс не в оранжереї, має міцні жили і ніяка робота на заводі його не лякає.

Він представив мене старшому зміни, покрутився п’ять хвилин і пішов геть.

За зміну потрібно було навантажити, привезти й розвантажити дев’ять вагонок вугілля. Два тижні в мене болів кожен м’яз, і я смертельно втомлювався. Потім ставало все легше й легше, за місяць я втягнувся і вже почувався цілком нормально.

Оскарження вироку

Наступних пару днів уперемішку зі знайомствами й цікавими розмовами з новими людьми я компонував скаргу Генеральному прокуророві СРСР на незаконне засудження.

Засновок скарги: не може бути злочином те, що дозволене законом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное