За буйки (сборник)

Жизнь, до сей поры не трепавшая эту пару серьёзнейшими штормами, с целью испытать на прочность, и впредь не предвещала им волнующих перемен, хотя и большими неприятностями также не грозила. При желании спокойное существование можно было назвать тихим счастьем; кому-то, не исключено, такая жизнь могла показаться скучным штилем. Это как посмотреть.

Владислав Антонович, которого приятели вслед за Мартой звали Елисей, очевидно, принимая фамилию за имя, был то ли не состоявшийся музыкант, то ли не раскрывшийся журналист, пишущий на темы культуры. Возможно даже, в нём погибал писатель, которому мешал журналист-подёнщик.

Опять же, как посмотреть.

Елисей родился в этом доме под номером один, и сколько себя помнил, жил на Морской – рядом с площадью Победы, недалеко от Свислочи (тем, кто бывал в Минске, конечно, известно это замечательное место). Вначале он учился в музыкальной школе, потом закончил музыкальное училище по классу баян. Однако по желанию своего педагога, чудака и кудесника Савелия Соболевского, которого ученики за глаза уважительно величали исключительно по отчеству: Ерофеич, Елисей исполнял не столько народный репертуар, сколько баллады Шопена. И Елисей влюбился в музыку Шопена, что закончилось печально: баян он невзлюбил, а на фортепьяно играть прилично так и не выучился. А вот Ерофеич на любимом инструменте исполнял любимого классика так, что даже известные эстеты-пианисты давно перестали кривить губы.

Когда пришло время выбирать, где молодому человеку из хорошей семьи (почитавшей сугубо мирные профессии, как-то: врач-оториноларинголог, настройщик музыкальных инструментов etc.) получать высшее образование, Елисей отчего-то подался на журфак, хотя к тому времени уже испытывал отчётливые симпатии к художественной литературе (да и она, кажется, склонна была отвечать ему взаимностью). В журналистике он, естественно, разочаровался, а с литературой всё складывалось непросто: рассказы, подписанные Елисей В – в (что смотрелось изысканным псевдонимом), были даже напечатаны, а вот роман…

Он чувствовал в себе силы написать роман, даже название придумал вполне экзистенциальное, но тот отчего-то не писался. На вопрос близких знакомых «как дела?» он всё еще бодро отвечал «да вот, пишу роман, и не надо круглых глаз, я вас умоляю»; однако к тому времени, когда с ним случились из ряда вон выходящие события, то есть, к тому времени, когда они прожили с Мартой вместе уже ровно двадцать лет, он стал стесняться своего честного ответа всё больше и больше.

На Марте Кологривко он женился по любви, как человек порядочный и способный на глубокое переживание, – однако это знаменательное событие (женитьба, сколько ни шути, шаг действительно нешуточный) произошло в тот самый момент, когда будущий муж стал втайне сомневаться даже не в глубине своего чувства, а в самом его наличии.

Тут бесцеремонно вмешалась судьба, заставившая Марту испытать чувство абсолютной уверенности в том, что она беременна; впоследствии это не подтвердилось, но чувство абсолютной уверенности, бывшее, как оказалось, родовой отметиной Марты, с того самого дня тихо раздражало Елисея.

Впоследствии подтвердилась другая печальная вещь: Марта не могла иметь детей. И это определило отношение Елисея к чадам: он опасался выяснить своё настоящее к ним отношение, чтобы не причинять себе боль. Что-то подсказывало ему, что не иметь наследников – не самая завидная доля. На нет и суда нет.

Неудачный роман с музыкой, сомнительный роман с Мартой, его женитьба, её бесплодность, неоконченный роман «Ленивая фортуна» – все эти железные факты заставили Елисея признать наличие в этом мире судьбы. Так получалось, что его мнением не особо интересовались; его просто ставили в предлагаемые обстоятельства и не очень-то баловали свободой выбора.

Что ж, судьба так судьба, Елисей плакаться не собирался. Да и кому?

Решения судьбы обжалованию не подлежат.

Этим, собственно, и ограничивался круг знаковых событий из жизни нашего героя, который мог бы характеризовать его как личность.

Немного – да, однако не так уж и мало по нынешним временам.