За черным окном – море тюльпанов

Я снял. Оказалось, колени и ноги тоже были в ссадинах и синяках. Оля принесла тазик с теплой водой, промыла ноги, потом обработала ссадины перекисью водорода и насухо вытерла меня полотенцем.

Закончив лечебные дела, девушка подошла к никелированной кровати с шишечками, взбила подушку, подняла одеяло и поправила простыню.

– Ложись, – велела она, – тебе нужно немного отдохнуть.

– А ты? – спросил я.

– Обо мне не думай. – Она повернулась и пошла в ванную.

Ладно, подумал я, отдохну полчасика и поковыляю в общагу.

Я улегся на белоснежную девичью постель. В голову полезли невеселые мысли. Что-то многовато приключений выпало на мою неразумную башку в последнее время, думал я. Раз за разом вляпываюсь в дурацкие истории. Из моих неуклюжих попыток ухаживания за девушкой Олей ничего кроме неприятностей не выходит. Все кончается тем, что я вынуждаю ее возиться со мной, как с беспомощным существом. А сам по-прежнему не знаю ее. Мы знакомы только потому, что она лекарь, а я ее пациент. Но она еще и женщина, которая, кажется, мне нравится. Кажется. Но я не уверен, что мне нравится в ней все. Кроме того, совсем не знаю, нравлюсь ли ей я.

Лежал и все думал, думал. А в ванной что-то брякало, шумело, шуршало. Текла вода.

Наконец, Оля вышла. На ней был цветной халатик, длинные, немного вьющиеся русые волосы, были распущены по плечам.

– Ну, как ты? – спросила.

– Нормально.

Она нагнулась ко мне и вдруг… поцеловала. В губы!

Я замер.

Неожиданно она сбросила халатик. Под ним ничего не было!

Обнаженная, ослепительно красивая, манящая своими потайными местами, девушка несколько мгновений, загадочно улыбаясь, смотрела на меня. Потом грубо сказала:

– Чего разлегся? Подвинься!

Я, как завороженный, подвинулся. Она легла рядом.

– Раз я твоя женщина, – сказала, – то ты мой мужчина!

Ночь пролетела как одно мгновение. Все было как в волшебном сне. Оля была прекрасна, я тоже старался.

Перед рассветом она прошептала:

– Тебе пора, милый. Скоро мама придет.

Я быстро оделся. На прощание она поцеловала меня долгим нежным поцелуем. Ее губы по-прежнему пахли жасмином и… больницей.

Ох уж эта больница!..

На следующий день я туда не пошел. Не пошел и на третий день. Почему? Не знаю.

Потом я улетел в Москву, а когда в июле вернулся с сессии в поселок, Оля уехала в длительный отпуск к морю, куда-то под Одессу, к родным. Позднее закончился срок моей вербовки, и я навсегда уехал из Джезказгана.

Больше мы с Олей не виделись.

Рыбалка на плесах Жезды (Джезказган, 1960)

Володя Кулебякин оказался человеком обязательным. В субботу после обеда он пришел к Павлу в общежитие со словами:

– Кто-то жаждал попасть на рыбалку?

– Ну я жаждал, – встретил его Павел. Он лежал на койке, намереваясь подремать после обеда.

– Тогда собирайся, поедем.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть? Все готово.

Было очень жарко. Но по совету Володи я надел свои рабочие кирзовые сапоги, старые штаны, теплую сорочку и прихватил ватник.

– Поедем на мотоцикле, с ветерком. Ночевать придется у воды, и ночью будет холодно, – предупредил Володя.

Жил он в двух кварталах от нашего общежития в длинном бараке со входной дверью на торце. Мы вошли в плохо освещенный коридор, насыщенный прокисшим разнообразием невыветрившихся запахов.

– Вот, жилище мое и моей маленькой семьи, – проговорил Володя, и мы вошли в одну из дверей. Комната, как тогда было принято в семейных общежитиях, была и спальней и кухней: у дверей – посудный шкафчик из фанеры, на нем электроплитка, стоящая на двух кирпичах, у окна, зашторенного понизу белыми занавесками, – столик с тремя табуретками, у стены – полутораспальная кровать на панцирной сетке, рядом – детская кроватка с перильцами, на стене – дешевый коврик с изображением двух лебедей. Типичное жилище молодой рабочей семьи.

Навстречу встала с кровати светловолосая девушка в цветастом халатике – Света, жена. Она тихо поздоровалась и отложила в сторону пяльцы с вышивкой. С ней мы были знакомы по больнице, куда она каждый день приходила к мужу. А за столиком сидела маленькая, лет трех, девочка – Полиночка, которая рисовала что-то цветными карандашами, высунув от усердия розовый язычок. Она тоже приходила к папе в больницу.

– Может, покушаете на дорожку? – спросила Света.

Я поблагодарил за хорошее предложение и вежливо отказался, хотя по больнице помнил, каких вкусных жареных карасей приносила она. Володя тоже отмахнулся: «Торопимся». Он прихватил заранее приготовленный кулек с продуктами, болотные резиновые сапоги, овчинный тулуп, ведро.

– Ну, пока, не скучайте, – наскоро поцеловав жену и дочь, попрощался он, и мы пошли во двор к сараю.

Володя выкатил из сарая мотоцикл, это был «Иж» с люлькой. Он уложил вещи и провизию в заднюю часть люльки и завел машину.