За чертой

Перов сел за стол, написал несколько рапортов и, положив их под икону, принялся разгребать материалы. С этим занятием он провозился до позднего вечера, и лишь когда в глазах начало рябить и мысли перестали формулироваться, он собрал отработанные тут же в кабинете бессмысленные жалобы на соседей и прочую белиберду со множеством нелепых рапортов и отписок, сложил их в папку, взял икону и паспорт, принесенные патрульными, и отправился в отдел, где первым делом избавился от кучи макулатуры, сдав ее начальнику на подпись, а после сел за компьютер в дежурной части, где пробил паспорта и собрал информацию об их владельцах. Оказалось, что на Сидорова Михаила он ранее составлял пару административных протоколов за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. По другим паспортам ничего интересного не нашлось и в розыске они не состояли. После Перов зашел в экспертно-криминалистический отдел, где отдал утренние находки, слезно умоляя эксперта найти хоть какие-то отпечатки пальцев, и, оставив непонятно для чего нужные улики, отправился домой с чувством выполненного долга и гнетущей усталости.

Глава 15

Послышался гудящий звук, он все нарастал, становясь невыносимым шумом, от которого, казалось, вот-вот лопнут ушные перепонки, Михаил скривился в ужасной гримасе. Стоило это сделать – и мотор, шумевший в углу, будто поняв, что причиняет своим гулом невыносимую боль, стих. Но вместе с ним звук не пропал, Михаил осознал, что источником шума, похоже, является его разум, и, с большим трудом подняв правую руку, потрогал затылок, сиюминутно там будто что-то лопнуло, и невыносимая боль разлилась волной по всему телу. Михаил пытался справиться с ней, но тщетно. Теряя силы, он сполз по стене на мокрый земляной пол. Его посетила первая за все время мысль: «Где я?». Скосив залитые кровью глаза в сторону, в могильном мраке он с трудом разглядел застывший силуэт водяного насоса, чуть в стороне виднелось узкое оконце, в него едва мог протиснуться и младенец, а посреди окна в форме креста, заменяя решетку, торчали две сваренных арматуры. «Неужели я умру здесь от этой всепоглощающей боли?» За все время скитаний мысли о смерти не были так материальны, он был несколько раз на грани, но твердо чувствовал волю к жизни, а теперь, казалось, протяни Михаил руку – в ответ почувствует на своей ладони холодное прикосновение смерти. Так он пролежал несчитанное количество времени, не в силах подняться, лишь изредка приходя в сознание, будто выбираясь из объятий костлявой, испуганно водил заплывшими глазами из стороны в сторону и, осознавая реальность происходящего, вновь забывался беспокойным сном, где вера в жизнь вытекала вместе с кровью.

Кажется, подул ветер, Михаил приоткрыл глаза, силясь понять, не галлюцинация ли это, одним ухом, во второе будто забили пробку, он выхватил из темноты приглушенные шаги, они все сильнее отдавались в голове. Мгновенье – и на лицо полилась вода.

Михаил зажмурился, попытался открыть рот, но запекшиеся губы треснули, будто земля в засушливый год, отчего придали новое, еще не испытываемое им здесь ощущение боли, но все же капли воды попали в рот и тут же испарились, остудив раскалённое горло, не утолив жажды.

Михаил видел девушку, но не мог вспомнить ее имя, из лица он выхватил только глаза и сейчас всматривался в них, будто в последнюю надежду.

Она подняла ведро и полила водой ему на лицо, на этот раз в рот попало больше, и в голове проскользнула мысль: «Ну, хоть от жажды я сегодня не умру». Он продолжал всматриваться в ее глаза, видя в них сочувствие и отстраненность.

– Он обиделся, но разрешил напоить и перевязать тебя, – проговорила девушка.

Михаил лишь моргнул в ответ.

Она помогла ему пододвинуться к мокрой стене, у которой Михаил изначально и сидел, и что-то делала с его головой, он не понимал что, потому что резкая боль прогнала все мысли, и Михаил отключился.

Вскоре Михаил начал шевелиться, он не чувствовал нижнюю часть тела, в голове промелькнула спасительная мысль: нужно сползти на пол, но рука не поддавалась, будто ее кто-то держал. Попытки освободить конечность были более чем тщетными. Спустя какое-то время он понял, что прикован одной рукой кандалами к стене. Михаил начал поочередно шевелить пальцами ног в надежде, что это разгонит кровь по онемевшим конечностям и боль пройдет, и в какой-то момент вроде бы даже задуманное начало получаться, но в голову проникла новая мысль: зачем он это делает? Может, просто стоит подождать пару отмеренных дней – и все закончится, стоит просто отдаться на волю злому року, и палач сам доведет дело до конца? Он и так прожил достаточно, для чего так напрягаться и снова влачить жалкое существование в убогом обличии бомжа?

Дав волю отчаянью, Михаил затряс головой, будто стараясь вытряхнуть оттуда дурные мысли, и внезапно обнаружил, что второе ухо начало слышать.

Глава 16