За двумя зайцами

Прокоп Свиридович. Обучены-то, обучены; да вот с этими деликатностями и сидят, и никто не берет!

Явдокия Пилиповна. Мало ли у нее было женихов?

Прокоп Свиридович. Так почему ж не шла?

Явдокия Пилиповна. Потому — простота, а нашей дочке нужно дворянина либо хоть купца.

Прокоп Свиридович. Захотелось черт его знает чего, а по-моему, — наш бы брат лучше.

Явдокия Пилиповна. По тебе, так хоть бы и за чумазого.

Прокоп Свиридович. Не за чумазого, а за мещанина, трудящегося человека, такой бы и деньги не растряс, и дите бы жалел, и нас почитал бы, придерживался старых обычаев, а то выкопает какого-нибудь ветрогона или завалящего лодыря, так тот сейчас перевернет все по-модному: на нас, как простых, плевать станет, добро все промотает и дочку бросит.

Явдокия Пилиповна. Снова ты мне назло говоришь? С чего ж бы ему Проню бросить? Чем же они дворянину не жена, когда всякую моду, всякую науку знают? Это уж вовсе одуреть нужно, чтоб такой умной женой побрезговать!

Прокоп Свиридович. Толкуй! По-моему, эти панские науки да причуды только испортили нам дочку: кому она нужна со своими переборами? Какой дворянин ее возьмет? Дворянин или офицер ищет жену красивую, а наша Проня, не сглазить бы, в тебя пошла. (Машет рукой.)

Явдокия Пилиповна. Что ж это такое, опять ты меня колоть? Вот напасть! Заслужила!

Слышен колокольный звон.

Прокоп Свиридович. Да будет, не сердись, вот уж и к вечерне благовестят… (Крестится.) Пойти, так ноги что-то болят… авось, бог простит.

Явдокия Пилиповна. Да и Проня ведь просили, чтоб непременно были дома, не уходили…

Прокоп Свиридович. А что такое?

Явдокия Пилиповна. О том уж они знают… Должно, гостя какого важного приведут.

Прокоп Свиридович. А! Так давайте чаю или водки.

Явдокия Пилиповна. Водки и не думай, потому Проня сердиться будут, когда увидят.

Прокоп Свиридович. Что ж это такое? Уже ни съесть, ни выпить нельзя? Уже из-за больно разумной дочки житья нет: и то не так, и этого не делай, и туда не ступи, и в том не ходи, и так не говори! Ох-ох-ох!

Явдокия Пилиповна. А тебе для дочки трудно приятность оказать? Одна ведь только!

Прокоп Свиридович. То-то что одна, да и та нас чурается; все сердится, что мы просты, по-мужичьи разговариваем; стыдится отца с матерью… Ох-ох-ох!

Явдокия Пилиповна. Правда, да что ж поделаешь, когда мы для них уже не подходим? Они уже под панскую стать вышли…

Прокоп Свиридович. Вот и барыня теперь, а не дочка!

Явдокия Пилиповна. Зато умны!

Прокоп Свиридович. Э! Пенцион этот у меня вот где! (Показывает на затылок.)

Явдокия Пилиповна. Ты опять?

Прокоп Свиридович. Да молчу… Так давайте хоть чаю, что ли.

Явдокия Пилиповна. Химка, Химка!

Явление третье

Те же и Химка.

Явдокия Пилиповна. Самовар готов?

Химка. Нет, еще и не ставила.

Явдокия Пилиповна. Так поставь сейчас же.

Прокоп Свиридович. Послушай, как разожжешь, так сбегай, пожалуйста, в церковь к дьячку и попроси немного табаку.

Химка. Сбегай! Близкий свет!

Явдокия Пилиповна. Ты что это выдумываешь? Куда ж это она, в алтарь полезет, что ли?

Прокоп Свиридович. Ну, я молчу… так подавай же хоть самовар поскорее!

Химка (закрывая дверь). Своим духом не нагрею, как закипит, так и подам.

Явление четвертое

Те же и Проня.

Явдокия Пилиповна. Куда это вы, доченька, ходили?

Проня. На Крещатике была; вот для вас покупку принесла.

Прокоп Свиридович. Что ж там такое?

Явдокия Пилиповна. Уж не башмаки ли купила?

Проня (разрывает бумагу и вынимает чепец с красными лентами). Вот что я вам, мама, купила. (Хочет надеть матери на голову, мать уклоняется.)

Явдокия Пилиповна. Что вы это, дочка? Опомнитесь! Пристало ли мне к старости наряжаться в чепчик, да еще с красными лентами?

Проня. Так это самая мода.

Явдокия Пилиповна. Поздно уж мне, дочка, к этим модам привыкать!

Проня. Ну уж как хотите, а этот мещанский платок с рожками скиньте!

Явдокия Пилиповна. И мать, и бабка моя так ходили, так и меня в гроб положите…

Проня. Да что ж вы со мною делаете! Говорить не умеете, ходить, как люди, не умеете, в доме кругом простота, — так кто ж из благородных к нам зайдет?

Прокоп Свиридович. Простота, Проня, не грех.

Проня. Так на что ж было меня по-благородному учить?