За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

Советский подпольный предприниматель, как правило, являлся представителем мелкого бизнеса. Это был кустарь-одиночка или кустарь с одним-двумя наемными рабочими. Производитель часто являлся и продавцом своего товара. Возникали и подпольные «фирмы» средних размеров и рассеянные мануфактуры, где существовало разделение труда (руководители, производители, продавцы), но чем больше были масштабы деятельности, тем быстрее фининспекция и карательные органы раскрывали и ликвидировали частный бизнес. Частное предпринимательство обречено было оставаться мелким.

Государство преследовало частных производителей и торговцев не только за то, что они скрывали от фининспекции свои доходы и не платили налоги, но и за расширение предпринимательства, получение прибыли, наем рабочих, продажу по рыночным ценам. В этих условиях утаивание доходов являлось не только способом уменьшить налоги, но и попыткой сохранить свой бизнес, так как частное предпринимательство по закону могло быть только мелким. Отказываясь предоставить частнику больше прав и возможностей, государство несло колоссальные убытки от неуплаты налогов и разворовывания сырья и товаров с государственных предприятий.

В целом, оценивая советский черный рынок 1930‐х годов, следует сказать, что во всем многообразии частной деятельности преобладало не производство, а спекуляция — перепродажа товаров с целью получения прибыли. Главной фигурой черного рынка был не подпольный промышленник-производитель, а перекупщик-спекулянт. Ограничивая частное производство, Политбюро создавало идеальные условия для развития спекулятивного паразитического рынка.

Борясь с частным предпринимательством, государство значительно сужало спектр легальных способов выживания. Государство не только не справлялось со снабжением населения, но часто мешало людям решать проблему самообеспечения.

Черный рынок являлся порождением товарного дефицита, и бороться с ним можно было только насыщением потребительского рынка товарами. Одним из средств к этому являлось предоставление предпринимательству большей экономической свободы. Запретительные же меры государства, направленные на сокращение частного производства и торговли, увековечивали товарный дефицит, а вместе с ним и черный рынок. В этом смысле бесполезность репрессий в борьбе с черным рынком очевидна.

За зеркальной дверью Торгсина

В огосударствленной экономике только государство имело право на крупномасштабное предпринимательство. В океане закрытых пайковых распределителей, закрытых кооперативов и закрытых столовых в период карточной системы существовали оазисы государственной открытой торговли, где цены определялись голодным спросом. Речь идет о Торгсине и государственных коммерческих магазинах. Населению они давали дополнительную возможность выжить, государству — немалые доходы. Особой славой пользовались валютные магазины Торгсина[312]. Голодным людям в них виделись роскошь и изобилие. Недаром в одном из писем того времени Торгсин был назван «Америкой в миниатюре».

Торгсин — Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами — вначале был небольшой конторой Наркомторга, которая продавала антиквариат, сувениры, продовольствие и промтовары иностранным морякам и туристам. Вход советским гражданам в торгсины был закрыт. Более того, островки изобилия засекречивали — не рекомендовалось прибегать к рекламе и выставлять в витринах ширпотреб.

Ситуация изменилась летом 1931 года — правительство открыло Торгсин для советских граждан. Дело в том, что с началом индустриализации остро встала золотовалютная проблема. Гиганты пятилетки нуждались в импортных технологиях, оборудовании и машинах. Для их покупки требовалась валюта. Много валюты. Между тем золотовалютный запас Российской империи уже к началу 1920‐х годов был истрачен. Советский экспорт, главный источник валютных поступлений, в условиях мирового экономического кризиса становился убыточным. Основную статью в советском экспорте составляли сельскохозяйственная продукция и сырье, мировые цены на которые падали. Мировые же цены на оборудование и машины, которые импортировал СССР, росли. Советская золотодобывающая индустрия только становилась на ноги. Политбюро стало серьезно заниматься ее развитием только в 1928 году, когда пятилетка уже шла полным ходом.

Руководство страны лихорадочно искало источники валюты. Рост физических объемов экспорта продовольствия, сокращение непромышленных валютных расходов, иностранный туризм, распродажа произведений искусства из советских музеев не давали желаемого результата. Между тем ценные сбережения имелись у советских граждан. По подсчетам властей, на руках у населения к началу 1930‐х годов, несмотря на конфискации ВЧК/ОГПУ, оставалось около 100 млн руб. золотом и, кроме этого, бытовое золото, ориентировочно еще 100 млн руб., а также изделия из серебра, платины, драгоценных камней[313]. Торгсин должен был получить эти ценности.