За гранью сияния

Почти такого же роста, ну, может, чуточку выше, худенькая, если не сказать тощая, с бледной кожей. Пронзительные глаза цвета малахита с желтыми всполохами занимали половину лица. Присмотревшись, Луна чуть не ахнула. Ресницы Сентарии тоже были зелеными, причем каждая оканчивалась крошечной капелькой. Луна сразу вспомнила траву по утрам, густо усеянную росой, будто кто-то щедрой рукой рассыпал драгоценные камни. Каждый взмах ресниц сопровождался еле слышным мелодичным звоном. Удивительными были и волосы… О прическах Сентарии по всему Смарагдиусу ходили легенды. Да что там, о них знал весь Драгомир. Дело в том, что ее мама родилась в Кристаллиуме, так же как и мама Луны, а вот папа жил в Смарагдиусе. Такие союзы случались довольно редко. Чтобы гордые, свободолюбивые кристаллианки добровольно переехали в зеленый Смарагдиус, заросший деревьями высотой до небес, речь должна была идти об очень большой любви. Их дочь отличалась от всех и привлекала к себе много внимания. А все потому, что, унаследовав основные черты как внешности, так и способностей от отца, она взяла немного и от мамы. Ее зеленые волосы, у жителей Смарагдиуса обычно прямые и длинные, вились мелким бесом и напоминали пушистое облако или овечью шерсть, правда, цвета сочной травы. Каждое утро Сентария тратила кучу сил, чтобы собрать их в какое-то подобие прически. При работе с зельями и травами волосы постоянно мешали. Устав расчесывать свою шевелюру, потеряв кучу заколок, шпилек и нервных клеток, Сентария наловчилась заплетать мелкие косички и уже из них собирать самые невероятные сооружения, какие только можно себе представить. Сегодня на голове Сентарии красовались два огромных пучка, а по бокам вились два локона. Кроме того, Луна заметила, что у Сардера и Цитрины не было такого красочного цветочного орнамента на лице. Всего лишь небольшая веточка с мелкими листиками и редкими цветами у Сардера и маленький листочек у Цитрины, а здесь… Причудливо изогнутая ветвь, которая начиналась от ключицы, плавно переходила по правой стороне шеи на лицо и заканчивалась на виске. Ветвь была похожа на плющ с нежно-зелеными листьями в форме сердца и мелкими бутонами наполовину распустившихся цветов такого невероятного лилового оттенка, что Луна не удержалась и спросила у новой знакомой, которая с не меньшим любопытством разглядывала ее:

– А это что за цветок?

– Это мой цветок. Я назову его сентариум прекраснейший. Но пока мне никак не удается добиться именно такого оттенка, – вздохнула она.

– Что значит добиться? – непонимающе переспросила Луна.

– Вы что там, по ту сторону земли, совсем дикие и не знаете, что такое селекция? – высокомерно фыркнула молоденькая травница.

– Э-э-э! Ну… что-то… где-то слышала… – чувствуя себя полной дурочкой, протянула Луна.

– Ну вы там и невежды, – Сентария покачала головой. – Это когда мы берем одно растение, скрещиваем с другим и получаем третье, имеющее признаки и первого, и второго.

У Луны на лице появилось выражение полнейшего недоумения. Сентария тяжко вздохнула и объяснила:

– Ну, когда ты взял растение с красными цветами, скрестил его с белыми, в итоге получил красно-бело-розовые. При помощи селекции можно изменить цвет, размер, форму, даже удвоить количество лепестков и усилить природный запах. Так понятно?

Луна напустила на себя умный вид и пренебрежительно бросила:

– Да я сразу все поняла.

«Ну и задавака и воображала. Нашлась тут умница-разумница…» – подумала она про себя.

– Ничего ей не понятно, – прозвучал чей-то ехидный голосок.

Луна с изумлением увидела, как из небольшого рюкзачка на спине Сентарии, кряхтя и потягиваясь, выползло нечто, что сначала девочка приняла за причудливое растение. Но, приглядевшись, увидела, что у него есть глаза, нос, рот.

– Это кто? Твой хранитель? – ошеломленно проговорила Луна.

– Ага, знакомься, это Хименопус коронатус[38] одоната[39], в простонародье – Серафим Коронатович, можно просто Серафим.

– Кому-то можно, а кому-то нельзя, – проворчало существо, проворно вскарабкалось Сентарии на плечо и сложило передние лапки на груди.

По этой характерной позе Луна узнала его. Это был богомол, только крупнее тех, которых ей доводилось видеть. Лапки, более широкие, чем у простых богомолов, напоминали лепестки экзотического цветка и имели насыщенный сиреневый оттенок. Выпуклые и блестящие глаза придавали ему сходство со стрекозой. Цвет у них был удивительный: темно-лиловый с переходом в густую синеву. Луна решила, что, в отличие от обычных богомолов, хранитель Сентарии больше красив, чем страшен. На голове у него красовались мохнатые усики, как у ночного мотылька. Судя по всему, Серафим относился к ним с большим трепетом. Усевшись на плечо Сентарии, он тут же принялся их расчесывать, смешно подергивая лапками. При этом хранитель продолжал ворчать:

– Дожили! Наследница Александрита, умнейшего из правителей и самого могучего целителя, внучка Криолины, уважаемой воздушной правительницы, – и такая глупая! Даже не знает, что такое селекция. Мой незаурядный интеллект подсказывает мне, что она совсем ограниченная!