За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Еще у Рика есть история про Ноль-Шестую и койотов. Весной в облюбованной волками долине появилась стая койотов, по структуре очень похожая на волчью, что большая редкость: логово, а вокруг него трутся полдюжины взрослых особей. Койоты обыкновенно волков побаиваются, и правильно делают. Но эти умники повадились приставать к бегающим поодиночке волкам и особенно пояркам, когда те направлялись к логову, где находилась Ноль-Шестая с прибылыми. А каждый волк, держащий путь к логову, идет не налегке, а с добычей, которую намерен скормить малышам. (Взрослый волк способен нести в желудке до девяти килограмм полупереваренного мяса.) Койоты окружают волка и начинают ему угрожать, то есть занимаются чистейшим вымогательством. Затравленный волк, чтобы уйти не покусанным, срыгивает хвостатым рэкетирам мясо, и те отпускают его невредимым. А самим им надо просто дождаться следующего волка-кормильца. В общем, схема вам понятна. Просто, как все гениальное.

Койоты веселились и похвалялись друг перед другом своими подвигами. В фольклоре североамериканских индейцев койот – всегда жулик. А в реальной жизни койот – это… почти всегда жулик. Однажды четыре койота стояли над полуобглоданной тушей убитого волками оленя, а мимо, откуда ни возьмись, волчица. Для койотов появление волка – сигнал отойти в сторонку, но вместо этого один из них пошел к волчице знакомиться, помахивая хвостом, словно приглашая поиграть, и вдруг сильно цапнул ее, будто говоря: «Нас четверо, и уходить мы не собираемся. Сама проваливай!»

Ноль-Шестая решила, что шутки кончились.

– В один прекрасный день она в сопровождении всей стаи направилась к логову койотов. Когда они подошли на расстояние, с которого логово хорошо просматривалось, Ноль-Шестая – уж не знаю, каким образом, – приказала своим сесть и смотреть. Они сели, как зрители, а волчица-матриарх двинулась к вражьему логову. Койоты, естественно, стали кружить вокруг нее, действовать ей на нервы, рычать, щериться, скалить зубы. Шерсть на загривках дыбом, головы опущены, и подступают все ближе и ближе. А Ноль-Шестая на них – ноль внимания.

Она влезла в их логово. Вытащила оттуда щенков, одного за другим придушила и прямо на глазах у койотов сожрала. Всех. А потом повернулась и побежала к своей сидящей поодаль стае, словно говоря: «Ну, поняли, как с ними надо?» В первый и последний раз в жизни мы видели, чтоб волк ел койотов.

Эти создания, обитающие на исконных землях своих предков или на точных их подобиях, знают, что делают. Порой они дают нам возможность оценить их способность к анализу, к планированию будущего, к пониманию своего предназначения. Они, в отличие от нас, всегда вписываются в ситуацию. И хотя я не готов поменяться с ними местами (в ситуацию точно не впишусь), я не устаю ими восхищаться. От всего сердца. Они плоть от плоти своей земли.

Ноль-Шестая, похоже, действительно жила по своим правилам. Ее необъяснимые представления о взаимных склонностях и достаточно неожиданные сексуальные предпочтения сделали ее матриархом, вожаком стаи Ламаров.

Будучи молодой искательницей приключений, она сошлась было с матерым волком, который потом стал альфа-самцом в стае Сильвер, но пробыла с ним не больше недели, а потом опять пошла бродить в одиночку. От кавалеров у нее отбоя не было, и женихи, казалось, завидные, и по опыту, и по статусу. Однажды, когда у нее была течка, она спаривалась аж с пятью (!) различными самцами – таких рекордов никто не бил, – но ни с одним из них остаться не пожелала.

Рик смеется:

– Она так высоко задирала планку, что ни один из них до нее не дотягивал.

Но это шутка, а не объяснение, поскольку никакой задранной планкой не объяснишь, почему ее выбор пал на двух конкретных братьев.

Поярки Семь-Пятьдесят четыре и Семь-Пятьдесят пять только-только ушли из родительской стаи и прибились к четырем волчицам, оставшимся от стаи Друидов. К тому времени все четыре самки маялись зудневой чесоткой. И стоило Ноль-Шестой, молодой и здоровой, один раз появиться рядом, как оба поярка бросили своих запаршивевших подруг и пошли за ней. И с обоими она начала спариваться, то есть сделала вещь для волчицы неслыханную, причем по собственному выбору.

Зачем ей понадобились эти два недоросля, остается только гадать. Может, ей действительно нравилось главенствовать. Ей было четыре года, она слыла отменной охотницей и легко кормила себя сама. Женихи были вдвое моложе ее, а их охотничьи навыки ни в какое сравнение с ее мастерством идти не могли. За их необученность Ноль-Шестой пришлось отдуваться после первого же помета: чтобы прокормить прибылых волчат, ей пришлось охотиться куда больше, чем полагается кормящей матери. И однажды, когда оба братца обгладывали тушу заваленного ею оленя, случилась забавная история: им было велено ходить от туши до логова и таскать в желудках мясо для волчат, а потом отрыгивать его, чтобы те поели. Но когда Семь-Пятьдесят четыре столкнулся на тропе, ведущей к логову, с Ноль-Шестой, то услужливо отрыгнул все мясо ей под ноги.