За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Поразительно: когда животные по отношению к человеку вдруг оказываются в преимущественном положении, они порой относятся к нам куда человечнее, чем мы к ним. Людям не раз приходилось сталкиваться с волками в чистом поле или глухом лесу, и Даг Смит лично может это подтвердить. Тем не менее на территории континентальных штатов не зафиксировано ни одного случая нападения волков на человека. Североамериканские волки, почуяв человека, не рассматривают его как потенциальную добычу, а немедленно обращаются в бегство. Исключений практически не бывает (в 40-е годы двое жителей Аляски получили волчьи укусы, но у животных обнаружили бешенство). В Северной Америке известны всего два случая гибели человека от зубов волка: один в 2005 году в канадской провинции Саскачеван, другой в 2010-м на Аляске, – то есть это меньше, чем по любой другой причине. Разумеется, беспечные туристы попадают в поле зрения волчьих стай, потому преднамеренная либо робость, либо выдержка, которую проявляет по отношению к слабому вполне готовая для нападения группа хищников, рационального объяснения не имеет. Одному Богу известно, что у них на уме.

Самопроизвольное отлучение и изоляция современного человека от окружающего мира привели к деградации его способности понимать, что у животных на уме, а вот животные в ряде случаев эту способность сохраняют. Джон Вейллант в своей книге «Тигр»[63] рассказывает о подобии согласия, которое издревле существовало между амурскими тиграми и представителями коренных народов Приморья: «Удэгейские и нанайские охотники, в частности, пытались умилостивить тигра, не только стараясь не попадаться ему на пути, но и предлагая ему остатки своей добычи. Иногда тигры преподносили ответные подарки. Местные жители, как русские, так и туземцы, рассказывали, что порой тигры оставляли для „дяди Вани“ мясо – иногда целые туши». Таким образом, в дебрях тайги был достигнут своеобразный паритет сил, который обе стороны соблюдали, руководствуясь соображениями о ненападении. Этот взаимный отказ от применения насильственных методов тем более примечателен, что одна из сторон представляла собой хищный, ищущий мяса ум в хищном же, постоянно требующем мяса теле весом под двести тридцать килограммов.

«К соседству с тиграми давно уже привыкли все народы эвенкийской группы: маньчжуры, удэгейцы, нанайцы и орочи. Они знали свое место и, почитая тигра как высшее божество, старались по возможности не попадаться ему на пути. Однако в XVII веке, когда в регион начали стекаться русские колонисты, хрупкое равновесие было нарушено». Поселенцев манили золото, пушнина, строевой лес; следом за ними в Приморье пришли православные проповедники, и они общими усилиями и с неослабевающей жестокостью взялись за истребление как вдохновленной анимистическими верованиями культуры неустойчивого равновесия, так и четвероногих членов таежного сообщества.

Нарушение конвенции о ненападении, особенно если учесть, что речь идет об искреннем обоюдном понимании, чревато последствиями. Вейллант подробно останавливается на способности тигра «долго помнить обиду», приводя в качестве примера рассказ нашего современника о том, что значит «перебежать дорожку тигру. „Мы с одним охотником как-то раз забрали часть добычи тигра, – рассказывал он. – Увидели, что тигр убежал, и отрезали себе с туши немного мяса. Все брать не стали – этого делать нельзя. В тайге закон: нужно делиться. Вернувшись на то же место на следующий день, мы обнаружили, что тигр не тронул остатки туши. После этого случая наша охота пошла прахом: тигр ломал все наши ловушки, распугивал дичь, которая приходила на нашу приманку. Стоило какому-то животному оказаться в окрестностях, он прогонял его своим рыком. Вот так он нас и проучил: целый год не давал охотиться. Должен вам сказать, тигр – необыкновенный зверь: сильный, умный и очень злопамятный“». При этом, заметим, тигр не просто охотится, но и ревностно охраняет свою территорию.

В голодную пору, когда в тайге маловато дичи, один охотник решил разделаться с повадившимся на его заимку тигром и установил на конкурента ловушку – спрятанную в снегу проволоку, которая, стоило тигру на нее наступить, приводила в действие спусковой механизм ружья. «В первый раз он неправильно закрепил ружье, и, хотя оно выстрелило, тигр не погиб: ему только опалило шкуру. Охотник поставил ловушку заново и позже по следам выяснил, что тигр дотронулся до шнура, ведущего к спусковому крючку, ружье выстрелило мимо, и тигр, медленно отступив, направился по следу охотника. Он понял, кто здесь был, кто установил ловушку, и попытался его убить. Он даже не брал след – шел прямиком к хижине, как будто по компасу».

Охотник чудом заметил зверя и успел скрыться в доме, откуда боялся высунуть нос несколько дней. Это спасло ему жизнь: как потом выяснилось, тигр неотступно караулил обидчика, пока не ушел из тех мест.