За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Бушмены, непревзойденные охотники, львов никогда не трогали, а львы не трогали бушменов. Скорее всего, каждая из сторон признавала потенциальную опасность противника. Каждая из сторон могла, по идее, проверить границы дозволенного, но никогда их не переходила. «Объяснить условия перемирия невозможно, потому что их невозможно понять», – пишет Элизабет Маршалл Томас. Львы и бушмены не вредили друг другу, им это было не нужно. Они жили так сами и учили этому детей. Может, это и есть объяснение? Может, все настолько просто? Просто не вредить. Но теперь все по-другому. И они другие.

«В 50-е годы львы Калахари составляли одну неделимую популяцию, единую львиную нацию, у которой по большому счету была целая страна». А потом появились переселенцы из Европы, а за ними тяжкой поступью тянулись их многочисленные стада. Ранчо и фермы теснили прежних хозяев этих земель, и «единая львиная нация <…> стала более подозрительной». Львы держались за свои территории, где раньше безраздельно царили, но теперь большую часть площадей занимали выгоны. В прежние времена они могли находиться на расстоянии полутора-двух километров друг от друга и «переговариваться» с помощью рыка, но с распространением фермерства цари зверей превратились в «нищих изгоев». Фермеры забрали себе их земли, перестреляли антилоп и прочую дичь, на которую они охотились, – то есть разделались с экономикой и культурой львиной нации, а потом и с самой нацией. С извечными соседями львов – бушменами – белые люди поступили точно так же.

Элизабет Маршалл Томас пишет, как однажды, наблюдая за львом, зевнула, и он в ответ тут же зевнул, а потом еще раз и еще раз. «Львы невероятно наблюдательны. Их способность к эмпатии – следствие их наблюдательности». Как вы к нам, так и мы к вам.

Прекрасные отверженные

Гибель Ноль-Шестой поставила вожака Ламаров Семь-Пятьдесят пять в отчаянное положение: он разом лишился и брата, и подруги, в паре с которой охотился. Найди он сейчас подходящую волчицу, его взрослые дочери вполне могли бы этому воспротивиться. Зиму пережили девять членов стаи: один из них – прибылой волчонок, появившийся на свет прошлой весной, остальные восемь – дочери вожака, двоим из которых почти три года. Самый возраст, чтобы интересоваться кавалерами и добиваться в стае высокого достойного положения. Старому вожаку пришлось туго.

Стая лишилась двух ключевых фигур, третий, оставшийся в живых, бродил по округе, пытаясь что-то наладить. В это время старшие дочери познакомились с двумя молодыми самцами, отколовшимися от стаи Худу. Волки этой стаи обитают за пределами Йеллоустонского заповедника, в лесах долины Санлайт, в Вайоминге. Один из кавалеров – высокий серый волк с властным характером, второй – белесый гигант с мягким нравом. Впереди маячил брачный сезон, волки предчувствовали брожение крови.

У женской части Ламаров чужаки нашли горячий прием, суливший им лакомые перспективы, но старого вожака на этом празднике жизни никто не ждал. С появлением волков из стаи Худу ему более не было места в собственной семье.

Каждый час столбик термометра опускается все ниже и ниже. Сейчас уже минус пятнадцать по Цельсию, и, хотя все говорят, что это «сухой мороз», легче не становится. Мои новые зимние ботинки рассчитаны на мороз до минус пятидесяти, они-то, может, и выдержат, но вот ноги – вряд ли. Ступни превратились в ледышки. Мне все время холодно. Исключение составляет только то время, когда в поле зрения появляются волки. Глядя на них, я забываю, что мерзну. Но сейчас волков нет. И от холода не спасают ни зимние штаны на синтепоне, ни три рубашки, ни пуховый жилет, ни парка, ни наушники, ни шарф, ни прикрывающая шею и уши от ветра зюйдвестка, ни нахлобученный поверх нее капюшон.

Температура падает, а вот дух, наоборот, на подъеме. Наверное, он передается нам от волков, которым этот леденящий душу холод нипочем.

В какой-то момент казалось, что все еще может вернуться на круги своя. Семь-Пятьдесят пять обольстил волчицу их стаи Молли, которую и раньше знал. После спаривания она понесла, и он привел беременную подругу в долину реки Ламар. Логовища для волков обладают особой притягательностью; старый вожак показал новой волчице логово, в котором в течение пятнадцати лет появлялись на свет члены его семьи.

На первый взгляд все складывалось как нельзя более удачно: взрослые дочери со своими кавалерами из стаи Худу находились за пределами Йеллоустона, и Семь-Пятьдесят пять мог сохранить за собой статус альфа-самца на своих охотничьих угодьях. Все довольны.

То, что волчице из стаи Молли суждено было принести волчат в семейном логове Ламаров, выглядело как насмешка судьбы, потому что две этих стаи были заклятыми врагами. Возможно, новая «мачеха» Ламаров участвовала в попытке волков из стаи Молли прорваться к этому логову, когда отвлекавшей их Ноль-Шестой удалось обмануть преследователей и ускользнуть через овраг, перерезавший внешнюю стену утеса.