За каждый метр

– А снайперы как тренируются?

Тихий смеется:

– У меня их трое. Я им с вечера задачу поставил: с тебя – фазан, с тебя – коза, с тебя – заяц. Ходят где-то в лесу. Вечером приходите – увидите, кто из них справился, а кто нет.

– Страшно воевать?

– Я никого из прямоходящих не боюсь!

– Я не про тебя, – Проза решает, что можно перейти на «ты», – про людей.

– Страшно – сборы, заход на позицию – страшно. В окопе уже не страшно. Страшно из окопа подняться в атаку. Живешь в нем, живешь, каждый камушек и каждую хвоинку знаешь. А надо встать и пойти. И вот в этот первый момент – очень страшно. Вдруг первой пулей тебя и уронят?! А как встал и пошел – всё! Страха нет!

К ним подходит бородач с рацией и обращается к Прозе:

– За вами машина пришла, отец Пересвет отвезет на КП.

– Привет им, – хмурится Тихий.

Проза замечает, что настроение сибирского чеченца внезапно упало, и медлит, не выпускает его руку из ладони:

– Что не так?

– Инструктором меня к ним забирают, во второй батальон. А взвод – того… Растащат.

Тихий выдергивает руку и отворачивается.

Направляясь к машине, Проза вдруг понимает, кем был бородач – старший на полигоне. Это ж сын Сани Абхаза – Ваня! А пообщаться не успел!

11.10

Отец Пересвет сворачивает с шоссе на проселочную дорогу. Щетки стирают с лобового стекла последние капли весеннего дождя. Солнце пробивается сквозь тучи, и впереди в поле вонзается радуга. Проза рассуждает:

– Выстрелить в человека – одно, а зарезать его ножом – совсем другое. Далеко не каждый может стать убийцей. Вот он, враг, живой, здоровый, ветер его волосы на голове лохматит. Его мать когда-то гладила по этой голове. Такой же, как ты, человек. Любил, работал, планы строил. Но сейчас целится в тебя. Американцы давно поняли, что не каждый может человека убить, и стараются вести войну удаленно, на дистанции. Чтобы военнослужащий, выпускающий ракету, просто нажимал кнопку и не видел за целью человеческую судьбу.

Пикап батюшки въезжает капотом в радугу.

– Да ладно! Так не бывает, – удивляется Проза.

– Убийство неестественно для человеческой природы, – говорит отец Пересвет. – Человек, который совершает убийство и не испытывает терзаний при этом, который «просто обрабатывает цели», вошел в состояние регрессии.

Проза вопросительно поднимает брови, но отец Пересвет за рулем – и реакции собеседника не замечает.

– При пересечении черты, положенной Творцом, человек перенапрягается и уходит либо вверх, либо вниз. Вверх – преодолевает напряжение в покаянии и молитве, в очищении совести. Вниз – понижается уровень сознания, человек становится циничным, черствым.

– Черствость – это разве плохо? В моем понимании черствость – как броня.

– Черствость есть потеря чувствительности. А потеряв чувствительность, человек рискует не заметить в жизни что-то важное. Совесть – это ведь не только нравственность, она помогает осмыслить жизнь, помогает сложить в цельную картину тысячи сигналов.

Дорога делает петлю по полю, и машина пересекает второй конец радуги.

– Первый раз такое, – восхищается отец Пересвет.

– Вот и я говорю: не бывает.

– Чудо Божие, хороший знак. – Отец Пересвет направляет машину в лес.

Глава 8 Из «мешка»

11.15

Командир взвода связи Косач оглядывает лес. Первая рота почти окружена, вторую отсекают огнем, не дают прийти на помощь. С Косачом связист Антон и казах-сапер Аслан. Они лежат в прогалине в полосе наступления первого батальона. Первый батальон «стерся», как сказал Аляска, второй вообще не выступил. «Хрень, – думает Косач, – с первой ротой нет связи».

– Ну что? Пошли! – командует Косач Аслану.

Щеки сапера перемазаны грязью, седая щетина кажется изморозью. Аслан сплевывает и, встав на четвереньки, вытягивает вперед щуп миноискателя. Косач подбирает длинную палку – ветку с обломанными сучками, листья на ней этой весной вырасти не успели, но палка крепкая, и ползет следом. В правой руке у Косача чемодан ретранслятора. Замыкает группу Антон, который волочит за собой мебельный щит полтора на полтора метра.

За тридцать метров движения сапер успевает снять три противопехотные мины и замирает, жестом требует у Косача палку. «Пригодилась-таки», – радуется командир взвода связи. Рука у Аслана твердая. С первого раза он поддевает кончиком палки «лепесток», и мина взрывается пыльным хлопком, еле слышным среди стрелкового боя. Довольный собой сапер возвращает палку. Косач двумя пальцами указывает на упавшую в десяти метрах сосну. Та упала в сторону украинцев, вывернув огромный пласт грунта. Едва Косач припадает к земле, чтобы ползти дальше, над его спиной, чуть не срывая разгрузку, со свистом проносится снаряд и взрывается в десяти метрах. Оглушенные десантники лежат ничком. Звон в ушах, вокруг падают комья земли и сосновые сучья. Затем следуют два взрыва – это детонируют потревоженные танковым снарядом мины, новые порции осколков и земли сыплются сверху.

– Все целы? – Косач не слышит своего голоса и понимает, что ответа не будет. – Вперед!