За каждый метр

– Хорошо, как своих поставишь, дашь мне координаты.

– О’кей.

– Я – на правый фланг, остатки первой роты соберу.

– Сказка? – Гимнаст спрашивает о Тёме.

– «Двухсотый».

– Вынесли?

– Еще нет.

Гимнаст морщится и отворачивается. Но Пустельге нет дела до его эмоций, он дергает лейтенанта за рукав:

– Васильевку помнишь?

– Ну…

«Молодые, борзые, сил нет», – матерится про себя Пустельга.

– Урок Васильевки – двигаться! Когда двигались, атаковали, вели себя дерзко – «трехсотые» были, «двухсотых» не было. Потому что поле боя чувствовали. А по норам прятаться стали, сразу – привет! Пошли «двухсотые». Активней!

– Есть! – Гимнаст машет кому-то рукой.

Пустельга выпрыгивает из траншеи и на максимальной скорости, насколько хватает сил, бежит вдоль траншеи среди деревьев.

– Первая рота! За мной! На правый фланг! – орет замполит.

Он уверен в собственной неуязвимости, сейчас бойцы увидят в нем командира, поверят и пойдут за ним.

Через пять минут остатки первой роты – пятнадцать человек – прижимаются к земле в сотне метров от зоны артобстрела. 152-миллиметровые снаряды методично крушат сосны между первым и вторым батальонами.

Захваченный 79-й опорник, сейчас опустевший, украинцы накрывают пакетом «Града».

– Гимнаст, я – Пустельга, прием!

Нет ответа.

– Аляска, я – Пустельга, прием!

Молчание в рации.

Ругаться некогда, артобстрел прекращается. Прекращается? Пустельга подсвечивает циферблат часов на левой руке и считает секунды. Где-то в недрах модного гаджета есть секундомер, но искать его некогда.

Три минуты тишины, все! Кончился обстрел!

– За мной! – кричит Пустельга и бросается туда, где только что улеглась песчаная пыль от разрывов.

Так и есть! Едва пробежав двадцать метров, замполит замечает среди лишенных сучьев стволов фигурки «немцев» с ярко-зелеными бликами на касках. Припав на колено, десантники открывают огонь из автоматов.

– Растянитесь! – кричит Пустельга»

В обе стороны летят гранаты, слышен мат на русском, стоны. Чутким ухом Пустельга улавливает, что плотность нашего огня выше, чем у «немцев». А вот за спиной – тихо. Перебегая от дерева к дереву, замполит отступает. Бойцы окапываются. Пустельга замечает знакомое по Херсону лицо снайпера.

– Андрюха, ты – старший! Я – к Гимнасту!

– Аляска, я – Пустельга, прием!

Рация оживает:

– Пустельга, я – Аляска, да!

– Аляска, я – Пустельга, атаку на правом фланге сорвали, иду к Гимнасту, прием! – и, не дожидаясь ответа комполка, кричит: – Гимнаст, я – Пустельга, прием!

– Пустельга, я – Аляска, Гимнаст – «трехсотый», действуй по обстановке, как принял? Прием!

– Аляска, я – Пустельга, да!

Он видит незнакомых бойцов, которые окапываются на 79-м опорнике. Экипировка свежая, ладная, новая. «Москвичи, что ли» – выяснить Пустельга не успевает. На позициях второй роты начинается стрелковый бой.

– Ребят зажали! – кричит ему боец, указывая правой рукой в сторону.

Там бьет пулемет. Коротко. Экономит патроны. Значит – наш.

Пустельга перебегает от дерева к дереву. Кто-то из бойцов окапывается, кто-то – нет. Все ведут огонь влево от оси утреннего наступления батальона. Наконец замполит натыкается на оператора «Мавика». Молодой парень со светлым лицом, русые пряди выбились из-под каски на мокрый от пота лоб. Оператор рад Пустельге, поворачивает к нему экран планшета.

– У меня батарейка садится. Пидоры прут отсюда и отсюда. Вот здеся наших пятерых зажали.

– С пулеметом? – Пустельга понимает, что Гимнаст, прежде чем «затрехсотиться», успел развернуть взвод для контратаки – и крайние справа бойцы попали в «клещи». Как раз рядом с 80-м опорником.

– Да!

Пустельга напрягает память: видел ли он у кого из бойцов автоматы с подствольниками?

– Кто лучше всех гранаты бросает?

– Э-э-э! – мычит оператор коптера.

– Гранаты – мне! – Пустельга забрасывает на спину автомат, перебегает от бойца к бойцу, повторяет: – Гранаты мне!

Ослабить ремень автомата он не успел, тот давит на грудь, норовит с броника слезть на шею. И как я еще цел? Неужели правило «больше двигаться» на самом деле работает?

– Ты! За мной! – Замполит выдергивает из цепи рослого бойца, который ведет огонь из автомата, стоя на колене, из-за толстой сосны.

У Пустельги уже шесть гранат, по три в каждой ладони. Воины падают за бугорок, и замполит передает гранаты бойцу. Рука освободилась, Пустельга с ожесточением чешет подбородок под петлей на мокром от пота ремешке.

Ему удается собрать еще четыре гранаты. Он не спеша выбирает позицию между высоких сосновых пней. Снаряды снесли сосны на высоте полутора метров, бугорок хороший и укрыться, и гранаты бросать. Если пацаны столько продержались, то еще минуту продержатся, «Пустельга» на секунду-другую выглядывает из-за бугорка.

Пулеметный расчет зажат на пригорке, где-то там еще трое бойцов с автоматами. Хохлы атакуют с юга, востока и запада. Как атакуют? Да больше делают вид. Восточная группа должна быть самой слабой, она зашла со стороны 80-го опорника, где погибла штурмовая группа первой роты. «Ну как погибла, – не соглашает сам с собой замполит, – наверняка кто-то остался».