За каждый метр

Разглядывая долговязого бойца, выбранного им в напарники, Пустельга снимает каску и расстегивает бронежилет.

– Как звать?

– Данила!

Десантник повторяет движения Пустельги. «Приятно иметь дело с умными ребятами».

– Если выживу, – говорит Данила, – вернусь домой, с дочкой отношения налажу. Четыре годика, а я не видел ее ни разу.

Пустельга стягивает бронежилет, остается в одной боевой рубахе. Без броника легче будет замахнуться. Губы Данилы заметно дрожат, он тоже снимает броник.

– Что ж так? – спрашивает Пустельга.

– Дурак был. Пил тогда, двери ломал. Разбежались, когда Танька беременная была… И не поженились.

– А сейчас? – Пустельга надевает каску.

– Говорю ж. Дурак был. – Данила зло сплевывает. – Как думаете, если позвоню ей, даст с дочкой поговорить?

– А чего ж не дать? Она ж у тебя не дура была. А у ребенка должен быть отец! Даст!

– Да замуж она вышла уже. За другого. И Полинка другого папой зовет. А меня как бы и не было вовсе никогда. Не хочу так, хочу быть! Хотя бы для нее.

– Гранаты хоть кидать умеешь? – спрашивает Пустельга.

– Да!

– Перед нами хохлы на площади метров в тридцать. Забрасываем их, я справа, ты слева, смещаемся к центру. По пять гранат каждый. Готов?

– Готов!

– По команде! – Пустельга еще раз выглядывает из-за бугорка и задерживает взгляд на расположении противника чуть дольше, чем в прошлый раз.

От леса почти ничего не осталось, и тонкие стволы служат плохим укрытием. Видны и вспышки выстрелов, и каски с ярко-зелеными нашлепками. Хохлы вертят головами, перекрикиваются. «Сейчас я им!» – Пустельга указывает Даниле его сектор и берет первую гранату, выдергивает чеку…

…И отпускает скобу. Замполит хочет, чтобы первая граната взорвалась в воздухе. Раз-два! Бросает. Выдергивает вторую чеку, бросает! Всё! Можно не прятаться.

Третью, четвертую и пятую гранаты они с Данилой кидают в центр позиции противника, уже стоя на бугорке в полный рост.

– За мной! – Пустельга хватает бронежилет в левую руку, автомат – в правую и бежит на лесной холм, откуда ведут огонь бойцы второй роты.

– Свои! Третья рота, ко мне! Я – Пустельга! – вопит замполит, опасаясь поймать пулю от своих.

Пара пуль в самом деле свистят над головой. Но его узнают. Он падает в тесный окоп для стрельбы с колена и, едва не выдавив оттуда раненного в плечо бойца, надевает на себя бронежилет. Боец зажимает рану рукой.

– Серьезно?

– Ерунда, по касательной!

– Я принял батальон, уходим!

Что-то заставляет Пустельгу задрать голову, в сером небе ему чудится силуэт серого беспилотника. На левом фланге начинается интенсивный стрелковый бой. Неужели обошли?

12.05

Командир пятого батальона Камыш с плохо скрываемым раздражением докладывает Дрозду, что батальон согласно приказу занял 49-й и 50-й опорники, приняв позиции у первого батальона. Начальник штаба мог и по рации узнать результат, но предпочел приехать лично.

– На 79-м кто? – спрашивает Дрозд, которому нет дела до настроения комбата.

– Первый батальон.

– Связь с Пустельгой есть?

– Нет!

На левом фланге 79-го опорника вспыхивает стрельба.

– Что там?

– Там труба!

– В смысле – труба?

– Дренажная. Откуда взялась – непонятно.

«Раньше здесь была парковая зона, не везде же Серебрянский лес был диким. Могла остаться и дренажная труба. – Дрозд бежит на 79-й опорник. – На карте она не обозначена».

Ему навстречу тянутся раненые. Дрозд слышит свист мины и ускоряется. Не будут же отсекать от 79-го опорника его одного? Трупы убитых «укропов» просто вышвырнули из окопов. Кто-то машет Дрозду рукой, и подполковник забивается в нору, вырытую в скате траншеи.

Сквозь звук минометного обстрела Дрозд слышит непрекращающуюся стрельбу пулемета на левом фланге. Труба? Труба! Отсчитав четыре кучных разрыва, он выскакивает из норы и бежит по траншее на левый фланг. Дрозд видит в тридцати метрах окоп, обращенный в сторону 119-го опорника. Пулеметное гнездо. Второго номера нет. Пулеметчик, обернувшись на мгновение к Дрозду, что-то кричит, но тот замечает лишь белые губы пулеметчика и десяток тел у отверстия дренажной трубы, некоторые шевелятся. На «немцах» синий скотч на руках, ногах, касках. Штурмовики. В темноте зева трубы видится неясное движение, и пулеметчик открывает огонь.

По лесу ложится «Град». По нам! Дрозд падает на дно окопа. Едва прекращаются разрывы реактивных снарядов, пулеметчик снова стреляет.

Затем прилетают четыре танковых снаряда, еще одна атака из трубы, отражения которой Дрозд не видит, потому что рядом оглушительно разрывается 155-миллиметровый снаряд американской гаубицы.

Едва к Дрозду возвращается слух и он поднимается на ноги, пулеметчик снова открывает огонь. Теперь лицо пулеметчика красное от напряжения. Достреляв ленту, он отталкивает от себя пулемет и исчезает на дне окопа. Стрелять не по кому – дренажная труба забита телами убитых украинцев.

«Это они пытались скрытно через трубу зайти в тыл 79-му опорнику и окружить первый батальон. А я впервые в жизни поверил в сводки Конашенкова». – Дрозд пытается оценить число убитых врагов, но тщетно.

Мимо него к окопу пулеметчика двое бойцов проносят ящик патронов.