За каждый метр

– Вот возьмем, к примеру, Белоруссию в 60-е годы. Партизанская республика. Социальные лифты работали только для бывших партизан. Если ты не партизан – ты никто. Нам точно так же нужно сделать. Если ты не участник СВО и не волонтер, то ты никто. Речь не про нас с вами – мы старые. Я говорю о поколении мальчишек, которым сейчас 20–30 лет. Именно это поколение обеспечит преемника. И этих мальчишек нужно обучить, подготовить. Школы губернаторов, президентский резерв, система вузовского и послевузовского образования. Им через 10–20 лет возглавлять страну. Кто будет их воспитывать? Вы! Готовьтесь работать, товарищ полковник!

– Поколение победителей, – Аляска словно катает фразу на языке, улыбается, – скажете тоже. Нам еще победить нужно!

Проза продолжает с пафосом:

– Война по опасности – третья в истории России после Смуты и Великой Отечественной. Исключительно высокие ставки! Люди это осознают! На кону судьба страны и будущих поколений. И понимание серьезности противостояния России и НАТО сплачивает людей. Нас охватывает порыв, подобный тому, который собрал русских людей вокруг Минина и Пожарского 400 лет назад. Когда простые люди вдруг поняли, что, если мы не спасем страну, ее никто не спасет!

– Никто, кроме нас!

– Да! Этот порыв дорогого стоит, его нельзя растерять всуе! А вы на пенсию собрались! Ай-яй-яй!

– Да ладно вам! – Пафос Прозы веселит Аляску. – Вернется наше поколение победителей с войны – и снова пойдет работать на условного Абрамовича. Так все будет? На новые яхты олигархам зарабатывать вместо конфискованных. Я не прав?

Сбитый с толку Проза умолкает, собирается с мыслями:

– Честно? Не знаю, что вам ответить. Будет обидно, если повторится история 1812 года. Когда народ победил Наполеона, простые люди удивили всех, и царя в первую очередь, патриотизмом, а их назад – в крепостное стойло! И ничего в стране не изменилось!

– А кончилось все поражением в Крымской войне! – говорит Аляска.

– О! Как далеко вы смотрите!

Авианаводчик бубнит в телефон:

– Кляпы пленным, они не должны переговариваться и должны быть обездвижены.

Авианаводчик замечает, что в данный момент говорит в комнате один, а все смотрят на него, и решает обратиться к Аляске:

– Товарищ полковник, мы, кажется, разобрались в их позывных. Сизый и Денщик, – он встает и показывает командиру полка экран своего смартфона, – только в перехватах хохлы говорят: «У Сизого и Денщика все ОК, они – 450». Что такое 450?

23.15

– Аляска, я – Аргон, прием! – раздается голос Аргона из рации.

В помещение ППУ быстрым шагом входи командир полка и хватает со стола рацию:

– Аргон, я – Аляска, прием!

– Аляска, я – Аргон, все по плану, занимаемся НП, прием!

Проза вытягивает шею. На карте, принесенной Рустом, он различает треугольный флажок рядом с пионерским лагерем и надпись «Аладдин». Аляска замечает любопытство Прозы и поясняет карту:

– Пятый, второй батальоны, противотанкисты, третий – на позиции. Аргон оборудует НП.

Командир полка обращается к дежурному:

– Третий нормально сел?

– Да.

– Связь есть со всеми?

– Со всеми!

– Саперы?

– Работают!

Внезапно Аляска звереет и оборачивается к начарту:

– Подзатыльник тебе дать? Почему полчаса никто не работает?

Начальник артиллерии хватается за трубку:

– Биолог, дай одну мину, восток 150 от 129-й точки.

– Внимание! «Суперхлам» 817-го летает, осторожно! – сообщает дежурный о взлете БПЛА соседнего полка.

4.45

Ночью выпал снег, на фоне которого хорошо различимы как окопы «укропов», так и фигуры пятерых разведчиков: командир взвода Бекас, Фанат, Негатив, Скиф, Миллер. Где-то со снайперкой замаскировался Граф. Разведчики прячутся среди безголовых сосен неподалеку от ЛЭП. Светает. Командир разведвзвода лейтенант Бекас поднимает «Мавик» и неподвижно подвешивает его над перекрестком ЛЭП и проселочной дороги. Да, 147-й опорник отлично виден даже без тепловизора. По форме опорник напоминает треугольную свастику. Одна из траншей частично перекрыта – блиндаж. Бекас переключает камеру в режим тепловизора. Квадратик перекрытия светится от тепла – точно блиндаж. В окопе зеленеет фигурка наблюдателя.

Бекас возвращает «Мавик» и сажает его на ладонь.

– Биолог, я – Бекас, прием. – Самому себе голос командира разведвзвода кажется сонным.

– Бекас, я – Биолог, да, – немедленно откликается командир САУ «Нона», приданной разведчикам.

Для штурма 147-го опорника определена специальная частота, чтобы никто не мешал болтовней в эфире их взаимодействию.

– Биолог, я – Бекас, точка 147, север 100, север 50 и север ноль, три снаряда – огонь!

– Бекас, я – Биолог, работаю!

На просеку ЛЭП падают два 120-миллиметровых снаряда, оставляют черные пятна воронок на белом снегу. Третий снаряд приходится в метре от траншеи. Зеленая фигурка наблюдателя исчезает.

– Вперед! – командует Бекас своим шахтерам.

Разведчики выбегают на просеку ЛЭП, когда дым от разрывов еще не рассеялся. Если просека и была заминирована, то артобстрел мины стронул.

– Биолог, я – Бекас, по 147-му семь снарядов! Потом смена позиции!

– Бекас, я – Биолог, да!