За колымским перевалом

Под громкий одобрительный смех всей компании по кругу пошла еще одна бутылка спирта. Жарченко сходил к трактору, приказал трактористу развернуть сани с домиком и подготовиться к отъезду. Присел на поваленную лиственницу, издали посмотрел на шумную ватагу людей у костра, увидел Таркова, который за рукав ватника притянул к себе повариху, вылил ей в рот спирт из кружки, прижал к себе, запустил руку за пазуху, и, склонившись к ее уху, что-то заговорил, пьяно улыбаясь раскрасневшимся от спирта мясистым круглым лицом.

Жарченко внимательно осмотрел вершины сопок — теперь уже всюду тянулись снежные хвосты. Он вернулся к костру, приподнял повариху за ватник.

— Ты чего хулиганишь? — удивился Тарков.

— Шагай, кухмистер, к костру, собирай посуду, уезжать будем, — присел на корточки рядом с Тарковым, показал рукой на дальние сопки. — Небо тучки закрыли. Ехать надо, пурга идет.

— Ерунда! — Тарков пихнул директора прииска в грудь, тот опрокинулся навзничь. — Ты кого пугаешь пургой?

Поднялся, пошатываясь, направился к ближайшей лиственнице. Вытащил из-под сугроба толстую ветку, размахнулся и сильно ударил по стволу. Лиственница чуть дрогнула, но и этого оказалось достаточно, чтобы снег, лохматой шубой укрывший ее, ухнул вниз, на плечи и головы людей, на ящики, заменявшие стол, на посуду, бутылки, консервные банки.

Полковник весело гоготал, вытирая слезы на пьяном лице. Отряхивая снег с шапок, офицеры дружно и наперебой хохотали еще громче, что-то выкрикивая, выражая тем самым полное одобрение приятной шутке начальства.

В обратную дорогу тронулись далеко за полночь — пришлось ждать, пока в домике выспится Тарков, затащивший туда пьяную повариху.

Полковник долю стоял в дверях домика, набросив на плечи китель, и тупо смотрел на рыбаков, сидевших вокруг костра.

— Однако, черт возьми, действительно пурга! — он качнулся, китель свалился с плеч. — А ну, марш все но тракторам!

…Ночью же были загружены лесом недавно прибывшие машины. Колонной тронулись в путь. Последним двигался «ЗИС-5» с будкой в кузове, где спали офицеры.

Жарченко ехал в кабине первого лесовоза. Впереди бойко катил трактор. Пурга усиливалась. За одним из? поворотов впереди закрутился снежный водоворот Дорога исчезла. Шофер приоткрыл дверцу, но тут же захлопнул ее.

Снег повалил сплошной массой. Дико завыл ветер. Переднее стекло мгновенно придавила белая плита — дворник замер. Лесовоз зацепили на буксир к трактору, однако проехать далеко не смогли. Узкая, в одну колею, дорога были забита сугробами. Жарченко выскочил из кабины и, пригибаясь под бешеным напором ветра, прикрыв рукавицей глаза от колючей снежной пыли, побрел в конец колонны искать Таркова. Решили оставить здесь самосвалы, груженные лесом, а самим возвращаться на «ЗИС-5» в лагерь. За машиной для страховки двигался трактор.

Теперь отдай не греши три дня этой кутерьме, — полусонный Тарков все чаще зевал, наконец безразлично махнув рукой, повалился на бок и тут же захрапел.

Прошло три дня, а метель и не думала затихать. К середине недели ветер набрал ураганную силу и было уже не понять: то ли несет он по земле снег, выпавший ранее, то ли небо решило разом сбросить вниз зимние запасы, все до последней снежинки. Пурга стала слабеть на десятый день, но делала это неохотно — после краткого затишья вдруг с прежней силой обрушивала на лагерь, занесенный по крыши, обильный заряд ветра и снега. Наконец стихло. К утру тучи поднялись выше, рваными хлопьями устремились на юг. С восходом позднего колымского солнца небо полностью очистилось и, еще не успев заполниться морозной мглой, окрасилось нежной голубизной. Снег метровым слоем покрыл долину, сопки, тайгу, сгладил весь рельеф, засверкал ярким отблеском солнечных лучей, наполняя воздух праздничной торжественностью и ожиданием чего-то нового, радостного.

И словно не было под этим девственно чистым снегом землянок, забитых голодными полузамерзшими женщинами, которые давно забыли свой фамилий, но отчетливо помнили свои номера. Не было солдат-надзирателей, лагерных офицеров, проклинавших и колымский край, и врагов народа, из-за которых они сюда попали, и свою судьбу, и неизвестное для всех будущее.

Зимник как временная дорога не существовал, его надо было прокладывать заново. Решили пробиваться колонной. Откопали лесовозы. Жарченко зацепил первую машину тросом за трактор, махнул рукой.

— Давай, паря! Пока снег не утрамбовался, может сумеешь протащить.

Он уже имел такой опыт. Машина на буксире служила своеобразным грейдером, оставляя после себя узкий проход. Следовавшие позади лесовозы постепенно укатывали дорогу и делали ее проезжей. Добрались до берега речки. Чистое небо, как и ожидалось, принесло сильнейший мороз. Усиливался ветер. На противоположной стороне начиналась широкая ровная долина. Ветер сдувал снег к подножию сопок, и Жарченко надеялся, что там протащить машины будет легче. Он догнал трактор, на ходу постучал в дверцу.

— Отдыхай! — крикнул трактористу. — Я проверю лед на реке.