За куполом

– Важно то, что, если кто-то захочет нас проверить, он сможет это сделать. Даже если на это уйдут десятилетия. Теперь прошу меня простить – мы завершаем скачок.

И Глава Федерации отошел от них, решив уделить время Мерве, стоящему на другой стороне площадки.

– Полегче с ним, – произнес Райт. – Кто из нас дипломат?

– Величайшему мозгу во Вселенной неважно мнение термитов, – отмахнулся Фокс. – От наших слов и поступков отныне ничего не зависит.

Аарон Мерве ранее перекинулся парой слов с Абигейл и теперь в одиночестве рассматривал купол.

– Вы выглядите слегка разочарованным, – Амадис приблизился к нему бодрой походкой.

– Как можно быть разочарованным, находясь в глубоком космосе? – произнес журналист без удивления.

– Если только вас не покидает ощущение нахождения внутри белой капсулы.

– Меня не покидает ощущение нахождения внутри палаты психбольницы.

– Не хочу портить вам впечатление от полета, поэтому спешу сообщить, что вы неправы в обоих случаях.

Аарон усмехнулся в ответ, но вернувшееся доверие к реальности подзадорило его.

– Спасибо.

Тем временем корабль завершил скачок, и Мерве окинул взглядом изменившийся пейзаж. Они находились так близко к Универсуму, что журналист вздрогнул от неожиданности.

Если бы его попросили охарактеризовать Универсум одним словом, то он, не задумываясь, выдал бы слово «колоссальный». Именно это и никакое другое, остальные эпитеты, прилагательные и метафоры, накопившиеся за годы работы, отмело начисто. Аарон буквально чувствовал его вес, как тогда, при демонстрации Амадиса. Невозможно было на глаз определить размеры этого сооружения, однако ясно: оно огромно, оно больше Луны и больше Земли, оно больше их, вместе взятых, в десять, а то и в двадцать раз.

За его спиной выдохнула Абигейл, да настолько удивленно, что, казалось, она боится это делать – множеством коротких отрывистых выдохов. Его попутчики, очевидно, думали, что после ночи в Межпланетной библиотеке их чувства мало что сможет задеть.

Универсум напоминал собой строение атома: большое ядро в форме шара, окруженное «электронами» – сферами в десятки раз меньше первого, вращающимися вокруг него. Сферы эти соединены меж собой прямыми металлическими коридорами в сотни тысяч километров длиной. Коридоры образовывали грани величественного додекаэдра с «бусинками» на углах и запертым внутри него, словно в огромной клети, ядром. Решетка додекаэдра неспешно, едва заметно глазу, вращалась вокруг своей оси, отбрасывая движущиеся тени на его поверхность.

Ядро, к слову, внешним видом ничем не отличалось от обычной планеты. Над темно-коричневой обезвоженной поверхностью атмосферные потоки гнали стаи рваных серовато-белых облаков. Один из полюсов то и дело освещали вспышки молний зарождающегося циклона. Линия, отделяющая освещенную сторону шара от темной, словно взрывная волна поднимала в воздух пыльные бури, прячущие под собой целые горные массивы. Но при всей неприютной безжизненности вся темная сторона в то же время была покрыта огнями, которые собирались в узоры, схожие с теми, что вырезаны в обшивке корабля.

– Господа! Мисс Рэй! – проговорил Амадис. – Добро пожаловать в столицу!

Универсум висел в пространстве, словно гигантская кованая люстра. Корабль входил внутрь додекаэдра, пролетая под одной из сфер и параллельно сбрасывая скорость.

– То, что вы видите над своими головами, – один из вспомогательных модулей, – указал на «бусинку» Амадис. – Размерами он в шесть с половиной раз превосходит вашу родную планету. Мой мозг расположен в том большом ядре, называйте его Центрум. Центрум величиной в два с четвертью Юпитера.

Между Центрумом и додекаэдром раскинулась широкая плоская полоса мелких астероидов, осколков и камней, уходящая за край ядра – аналог колец Сатурна, только менее яркий. Тела такого масштаба своей гравитацией всегда создают вокруг себя подобные явления.

Судно тем временем встало на орбиту снижения. Из-за горизонта выглянуло местное солнце.

– Что это? Там! – изумился Райт.

Из звезды, на орбите которой находился Универсум, неведомой силой высасывало энергию. Огромный поток огня в четверть диаметра самого светила вырывался протуберанцем и уносился в космос. Там он, разгоняясь все сильнее и меняя цвет с раскаленно-белого до тепло-желтого, скручивался в спираль, исчезая в ее черном центре.

– Эта звезда когда-то очень давно была двойной, но одна из них, та, что поменьше, взорвалась сверхновой и превратилась в черную дыру. В радиус действия этой черной дыры частично попадает наше светило, создавая, таким образом, такой вот эффект.

– Это ничем не грозит Универсуму?

– В моем государстве нет опасностей, мистер Райт, – ответил Амадис. – Ну что ж, я сейчас ненадолго оставлю вас, как закончите, можете сходить позавтракать в свои каюты. После спуститесь на этаж машинного отделения, я встречу у лифта.

Когда Амадис покинул площадку, Натан Фокс повернулся ко всем присутствующим.

– Вы читали про Айоки? – спросил он.

– Что это? – Малколм поднял бровь.