За Ореховой горой

Юлия включила режим энергосбережения – раздавала всем классам тесты и обещала за них оценку в журнал. Только в шестом «в» это было бесполезно делать. Там Юлия Павловна написала на доске столбиком номера упражнений, отчертила метку, сколько нужно сделать на «тройку», сколько на «четверку» и так далее. Она медленно прохаживалась по кабинету, упреждая мелкие пакости, которые могли бы разрастись в большие конфликты. Рты у этих детей совершенно не закрывались. Отборный мат сыпался из них по самому ничтожному поводу. Этому классу нужно было сделать статус «коррекционный» и вести их по особой программе. Тут особенно ощущалось социальное неблагополучие городских низов. Родители некоторых учеников сидели, о детях заботились родственники. Учителю постоянно приходилось быть начеку и стараться не провоцировать у них никакого нервного возбуждения. Но сегодня у Юлии не было ни физических, ни душевных сил. Немного побродив между партами, она села за учительский стол, проверила тетради и заполнила журнал. Дети худо-бедно писали и болтали друг с другом. Юлия открыла блокнот, сделала заголовок «Говорят дети» и стала стенографировать поток речи учеников.

И.Лосев:

«Солнечный круг, яйца вокруг».

Ж. Путилов:

«Вчера вечером сидим с пацанами у подъезда, смотрим, бежит мелкий придурок. Намотал, такой, на палку кусок пленки и бегает с ним, будто воздушный змей. Мы его поймали, навтыкали. Не фиг тут бегать».

Славка Р. – Любе В.:

«Люба, а у тебя на трусах вишни нарисованы. Я вчера в бинокль смотрел, как ты переодеваешься.

– Дурак, что ли?»

Н.Власов – Свете С.:

«Светка, с……, если когти не стрижешь, так хоть ножовкой точи!»

В.Коркин – мне:

«Эй, насяльника! А пятьсот пятое тоже делать?»

И.Лосев – Женьке П.:

«– А энергетик-то хоть бодрит?

– И бодрит, и пьянит. Бегаешь, вроде, но криво».

В. Коркин – К.Мухамеджанову:

«Чё, Каримка, у тебя папка тарелку телевизионную купил? Будете теперь в ней плов варить?»

– Коркин, давай сюда тетрадь! Быстро! – приказала Юлия Павловна.

– А чё я-то? Я еще не доделал.

– Вот и доделывай, а не болтай! – Юлия подошла к Кариму, закрыв его собой от Коркина, и заглянула к нему в тетрадь, – Смотри, Карим, вот тут надо это слово вставить, а не это.

* * *

Как обычно, по понедельникам после уроков была «летучка». Директриса раздала педагогам ценные указания, огласила планы на неделю и сказала, что пора сеять цветы для школьных клумб. Поинтересовалась, есть ли добровольцы. Педагоги потупились, особого желания, видимо, ни у кого не было. Юлия скучала по своему огороду, который остался в Раздолье, и подняла руку.

– Давайте, я посею. Я люблю цветы.

Директриса удивленно посмотрела на нее своими стеклянными глазами:

– А вы одна справитесь? Может, еще кто-то?

Тишина.

– Ну, хорошо, от каждого класса – по пакетику семян, – приказала директриса. Вопрос был решен.

Может, хоть клумба получится красивой. Других успехов здесь Юлии не светило.

Глава 8

Последний классный час в этом учебном году. Юлия Павловна раздала дневники. Настроение у всех было замечательным. Переводные экзамены кое-как сдали, на второй год никто не остался, друг друга не переубивали.

– Ну, давайте, подведем итоги, что у нас хорошего было за седьмой класс? – предложила Юлия.

– Ни-че-го! – сказал Кошелев.

– В театр ездили, – выкрикнул Катков, – Акакий Македонович был крут.

– Ага, Чик симпотный был, – присоединилась Полинка Лисицына, самая популярная девочка в классе.

– Не, мне его друг больше понравился. Черненький такой, – возразила Сашка Афанасьева, подружка Полины.

Да, тот спектакль в Театре юного зрителя неплохо повлиял на класс. Не зря Юлия постаралась тогда. По рассказам Фазиля Искандера была постановка. Про то, как школьники ставили спектакль по сказке Пушкина, попутно дружили, предавали, влюблялись. Играли студенты института культуры. «Я буду Балдой!..» Название, конечно, смутило некоторых ее подопечных, считающих себя уже взрослыми, но, тем не менее, поехали на спектакль почти всем классом. Юлия сильно волновалась за поведение отдельных товарищей. Главное Кошелева с Катковым нейтрализовать, а то как бы их из театра не выгнали. Она долго тогда сидела над билетами и думала-гадала, кого с кем посадить. Решила использовать благотворное женское влияние и распределила места согласно тайным симпатиям парней. Кошелев явно был неравнодушен к Полинке Лисицыной. Она иногда выручала Юлию на уроках, успокаивая Кирилла своим обаянием. Лисицына томно поворачивала хорошенькое личико к Кошелеву и, обиженно надув губки, произносила:

– Кирилл, у меня уже голова от тебя начинает болеть. Потише, пожалуйста.

Кошелев ненадолго утихал.

У Каткова тоже была дама сердца, хоть он в этом и не признался бы под расстрелом. Стройная Анька Окунева с волосами до пояса. Она ходила в музыкальную школу и нередко пела на переменах.

Расчеты оказались верными. Все вели себя достойно. Даже никто билетами не поменялся, когда Юлия их раздала в автобусе.