За перевал (СИ)

— Ангбанд научил дурному, — усмехнулся Дагмор. — Там неважно, военачальник или простой воин сидит с тобой на одной цепи. Там важно, чтобы сейчас он помог встать тебе, а в другой раз ты ему. Там важно, что отчаяние кано Маглора, пославшего войска биться о двери Ангбанда, привело к гибели тысяч и плену многих сотен. Только со мной на одной цепи приковали больше сотни, когда гнали внутрь. Я и в лицо Феанарионам скажу, что думаю!

— Назови свое настоящее имя.

В горле Дагмора застряли оба имени сразу. Как при допросе там.

— Я думаю, ты был среди военачальников сыновей Феанора, — подвёл итог Белег. — Ты привык командовать и отвечать за своих. И пугать тебя мне нечем, да я и не хочу. Но я должен знать твое настоящее имя. А главное, я должен знать, что ты не был сломан в Ангбанде и не несёшь в себе зла. Что мы здесь решаем судьбу свободного эльда. А раз ты не простой воин, сломать тебя пытались непременно.

— Считаешь, и сбежать мне дали нарочно? — процедил Дагмор сквозь зубы. — Нам всем?

— Нет, не считаю. Но ты всерьез думаешь, что мои опасения напрасны?

Он очень хотел сказать да, швырнуть в лицо этому чистюле.

«Взять их!», — снова звучит у него в ушах голос темного майа, и снова на вожаков бунта, собравшихся в штреке, спускают волков. Они все там, они все на виду, кто предал их — Дагмор уже никогда не узнает.

Снова в мастерских кричит безостановочно Линдор, обещая рассказать что угодно, лишь бы его не тронули, Дагмор своими руками ломает ему шею, и тот вдруг смотрит с благодарностью ещё несколько мгновений…

— Не думаю, — бросает он и замолкает.

— Сейчас придет целитель, который лечил твои ноги, — заключил Белег, поднимаясь. — И не пренебрегай лембасом. Не то я решу, что он стал тебе невкусен. Говорят, сломанные Морготом от него плюются.

— Да ты! Да ты!! — задохнулся Дагмор, не зная, как коротко объяснить, что наелся не меньше, чем до завтра.

— Да ты раугов обжора! — бросил он вслед синда.

Белег, сволочь, ещё засмеялся, уходя.

Затем вошёл целитель в широком сером плаще с прорезями для рук. Вошла.

Дагмор мысленно взвыл и попытался замотаться в остаток покрывала, чувствуя каждый уродливый шрам на шкуре, каждое пятно ещё не сошедшего старого ожога на щеке и каждую частицу недосмытой грязи. Клеймо на груди зазудело так, словно его поставили совсем недавно. Провалиться бы сквозь землю…

Потому что даже с полускрытым капюшоном лицом целительница казалась невероятно хороша. Подбородок и губы ее словно Вана из цветочных лепестков сложила, а коса на грудь ей спускалась иссиня-черная, толще кулака.

— Да вы тут с ума посходили, что ли? — вырвалось у него.

Губы синдарской красавицы отвердели.

— Я ещё слова не успела тебе сказать…

И голос у нее нежный и теплый. Хорошо, что не слышал, как она поет.

— Я успел. Я что, должен пустить себе в голову нежный цветок из-за вашего забора, ковыряться в воспоминаниях о том, как режут орков, рубят эльда живьём на куски и травят волками? — Дагмор с трудом сдерживал желание вскочить и убежать.

«Белег, сволочь драугова, убоище, скотина, ты меня пугать не хотел!? А удалось!»

— Ты решил меня оскорбить в благодарность за лечение? — отозвалась синдэ холодно. Мягкий голос зазвенел льдом. Сжала косу, стал виден синий рукав одежд. — Я ученица Мелиан, а не ребенок. Я лечила раненых и бежавших из плена уже много лет, ещё до закрытия Дориата. Я осмотрела твои раны, пока ты спал, и видела все, что ты пытаешься прятать. Не думала, что придется напоминать храброму воину, что боевые шрамы его не позорят.

— Боевые — нет!

— Они все получены на твоей войне с Морготом. Или тебе есть что скрывать?

— От тебя — да, — отрезал Дагмор. — Я стерплю, если мужчина увидит воспоминания о том, как я ору от боли и порой прошу пощады, и о том, как я убивал в темноте и как чуть не сдох сам в луже крови и грязи. Мужчине можно обещать голову оторвать за болтовню об этом. Но тебе я не хочу угрожать, и не хочу сгореть перед тобой от стыда.

Синдэ невозмутимо села, скрестив ноги, как до этого Белег.

— Здесь нет таких целителей-мужчин, Дагмор. В другом отряде тоже. Но главное, я не собираюсь рыться в твоих воспоминаниях. Мне хватит лишь соприкосновения, чтобы узнать достаточно. На первый раз я готова простить твою грубость. От беглеца из Ангбанда мы не ждём учтивых речей. Но других оскорблений я не потерплю.

Кажется, его лицо запылало, как от жара костра.

— Сожалею, — заставил он себя выговорить. — Нет. Мне будет сложно удержать это под замком.

— С другими целителями, не учениками Мелиан, удержать что-то под замком будет ещё сложнее, Дагмор, — сказала она мягче. — Подумай об этом. И о том, хочешь ли ты сам узнать ответ, и не боишься ли его.

— Был бы рад сказать, что не боюсь ничего, — он снова стиснул ткань в кулаке. — Увы. Но боюсь я только плена, а не того, о чем говоришь ты.

— Подумай об этом, — сказала она ещё раз, поднимаясь и выходя.

Дагмор остался наедине с пустой чашкой, половиной лембаса — и с чувством того, что он на редкость злой дурень. Вот рауги принесли проклятых синдар, даже целителя с собой не могли обычного взять, вместо этой стальной нифредили!